Русское дворянство XVIII века.

Цели и задачи.

После реформ Петра I коренные изменения произошли в стране, в жизни общества в целом, в жизни отдельных сословий. Появляется новое сословие – дворянское или шляхетство, которое кардинально отличается от дворянства XVII века. Поэтому целью данной работы будет показать, что собой представляло дворянство после реформ Петра, что теперь вкладывалось в это название.

Для этого нам нужно будет рассмотреть службу дворянства – статскую и военную, затем хозяйственную жизнь русских дворян и, наконец, повседневную, нравственную и культурную жизнь дворянства, а именно мы рассмотрим психологический портрет русского дворянина, его воспитание и образование, духовную сферу его жизни.

Обзор источника

Итак, наш автор — артиллерии майор М. В. Данилов, представитель мелкого сельского дворянства. Написал он свое произведение в 1771 году. В его записках взгляд солдата, честно прослужившего Отечеству всю свою жизнь, гордого сделанным им. В отставке, на покое, в деревенской тиши он вспоминает прошлое, чтобы его потомки знали славные дела предка и не забывали его. Записки свои майор Данилов сочинял с основательностью и «расстановкой». Можно их разделить условно на две части. Начинаются с пространного генеалогического экскурса в прошлое рода Даниловых — дворян, ничем особенным себя не прославивших и незаметно переходят к воспоминаниям самого автора, прожившего нелегкую жизнь рядового дворянина. Записки охватывают период его жизни с 1722 по 1762 гг. Старинный стиль его мемуаров очень прост, понятен и легок для восприятия. Перед нами не столько источник, дающий какую-то дополнительную информацию об эпохе (из других источников мы узнаем о ней гораздо больше), сколько целостное произведение, отражающее строй мысли человека XVIII века. Ведь ему было не все равно, что будут о нем думать его дети и внуки. Он пишет свое произведение, чтобы подвести итоги своей жизни и тем самым дать пример другим.

Обзор литературы

Среди достаточно большого количества литературы, посвященной данной теме нужно выделить наиболее значимые и важные для нас. В первую очередь из дореволюционных работ можно отметить работу Романовича-Славатинского А., который рассматривал дворянство от начала его формирования как отдельного сословия и до отмены крепостного права. Автор говорит том, что с самого своего появления дворянство сплотилось и замкнулось в отдельную общественную группу благородных людей и противопоставило себя народу. Довольно точное замечание он делает относительно дворянской службы, говоря, что «Дворянство находилось в такой же крепостной зависимости от правительства в какой от него крестьяне».

Историк советского периода Троицкий С.М. в труде «Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке» сказал, что дворянство пришло на замену аристократии, и большое воздействие на это оказывала борьба «внутри феодального сословия», а также «обострение классовой борьбы трудящихся масс».

Некоторые историки, например Румянцева М. Ф. и Фаизова И.В. говорили о том, что дворянство изначально формировалось как привилегированное сословие. Во-первых, у дворян было огромное количество возможностей обойти по службе выходцев из непривилегированных сословий. Кроме того, Фаизова говорит о том, что характер и условия службы определял имущественный статус, то есть и в этом плане у дворянства было гораздо больше шансов. Но, как отмечает автор, внутри дворянского сословия тоже «различные имущественные группы имели неодинаковые возможности продвижения по службе».

Говоря о литературе по нашей теме необходимо сказать о работах, посвященных дворянской культуре. Это, в первую очередь, Труд Лотмана Ю.М. «Беседы о русской культуре». Автор говорит, что в XVIII веке принадлежность к дворянству означала «обязательность правил поведения, принципов чести, даже покроя одежды». И, затрагивая проблему появления дворянства как сословия, ученый говорит о том, что дворянство 18 века было целиком и полностью порождением петровских реформ.

И еще одна, не менее значимая работа – это работа Кириченко О.В. «Дворянское благочестие XVIII века». Установлению дворянского самосознания в начале XVIII века, как считает автор, способствовала именно служба, которая изначально была ориентирована «на проявление высоких личных качеств», а также образование, предшествовавшее этой службе.

Итак, мы рассмотрели достаточно работ по теме «Дворянство XVIII века» и можно заметить, что работы, в основном посвящены проблеме появления дворянства при Петре 1, а также проблеме дворянской службы. Мы же попытаемся представить четкий и целостный образ русского дворянства, его образа жизни в XVIII веке, затронув, как нам кажется, основные стороны его жизни, на примере среднестатистического дворянина того времени майора Данилова.

Глава 1. Дворянская служба

Как мы уже отмечали, в XVIII веке сформировалось новое дворянское сословие, которое, в рассматриваемую эпоху отличалось от всех обязательностью государственной службы, сначала бессрочной, потом ограниченной определенным сроком. Как говорит Ключевский В.О. «Это было собственно военное сословие, считавшее своею обязанностью оборонять отечество от внешних врагов…».

Майор Данилов, как и многие его родственники, состоял на военной службе. Именно поэтому в источнике практически не освещена тема гражданской службы.

С самых петровских реформ служба для дворянства была обязательной. Поэтому естественно, что в основном она была принудительной «…в военную службу охотою никто не хотел, а записывали дворянских детей с принуждением…».

Детей после обучения грамоте и достижения совершеннолетнего возраста приводили на смотр «…а по рассмотрении Сената, по желанию каждого недоросля, отсылали записываться в школы или службу, куда кто пожелает». Сам автор записок, например, был записан в Артиллерийскую школу, а затем, через три года – в Чертежную школу. Как свидетельствует сам автор «В тогдашнее время жаловали чинами по наукам, а неученого записывали в рядовые канониры».

Далее шла настоящая военная служба: «Из чертежных учеников выпускали в артиллерийскую службу, из коих ныне в генерал-поручиках и генерал-майорах, а некоторые и кавалеры есть».

За службу дворяне получали оклады и жаловались им поместья, которые потом могли, в связи с определенными заслугами дворянина, жаловаться в вотчину, то есть переходить в постоянное пользование.

Очень сложно, практически невозможно было в XVIII веке получить отставку, только в случае серьезной болезни, мешавшей дальнейшей службе. Но во все времена существовала система взяточничества, которой естественно пользовались многие: «Зять мой Астафьев…нашел милостивца в полковом секретаре, который отпускал его в годовые отпуски за малые деревенские гостинцы…Чтоб не потерять дружбы, таковым полезным от секретаря отпуском зять мой пользовался каждый год по договору». То есть установленный законом порядок ухода в отставку иногда нарушался в пользу наиболее обеспеченных представителей дворянства. Было это частым явлением или нет, мы, на основе нашего источника сказать не можем.

Как мы уже сказали, отставка давалась дворянину только в связи с ранением или болезнью: «К немалому моему несчастию, слабость моего здоровья лишила меня надежды более продолжать службу…». Одной из самых распространенных болезней была чахотка: «Почитали оную десять не спать, отчего слабые люди не могли такой черезъестественной тягости понести; получа чахотку, лишались вовсе своего здоровья и даже жизни…» , иногда туберкулез и лихорадка: «Будучи в Москве, занемог я лихорадкой,…после Нового года случился у меня в коленках великий лом». Видимо бывали случаи притворства, то есть, чтобы получить отставку дворянин мог разыграть из себя больного, потому что майор Данилов пишет: «Граф, будучи всем тем недоволен, почитая мою болезнь притворной, приказал учинить третье свидетельство в моей болезни…».

Усугубляло и еще более распространяло эти болезни пьянство, которое было в армии достаточно серьезной проблемой: «…в подкрепление своего труда от бессонницы прибегали они к винной помочи, отчего нечувствительно привлекали на себя привычку пить вина без времени более обыкновенного» или: «Стоял тогда со мной на одной квартире сержант Могильников, из солдатских детей, человек пьяный и волокита без разбора…».

При отставке дворянин обычно получал новый чин: «Отец мой, служа в гвардии солдатом…при штурме был ранен тяжело; у левой руки отстрелили у него картечью три пальца…Наконец при отставке пожаловал (государь) его капралом». Но соблюдалось это смотря по обстоятельствам. Отставленным в том же чине или даже чином ниже мог быть тот, кто, например, «…во многих судах и следствиях находился, по доносам на него сделанным» : «Капитан Воейков, мой командир…был прежде в Белегороде…и правил майорскую должность». Можно было не получить при отставке чин не угодив начальству: «приказал граф меня переименовать из обер-фейерверкеров в капитаны: се первая стрела была пущена на меня гонения…» , и поэтому «Коллегия…отставила меня тем же чином, капитаном…, не смея графского сигнала…нарушить».

Если говорить о гражданской службе, то майор Данилов приводит несколько примеров перехода с военной службы в статскую. То есть государственные учреждения пополнялись в это время нередко именно отставными военными: «…выпущен подпоручиком армейским и…ныне благополучно живет в Твери почтмейстером» ; «Зять мой Самойлов служил в Тобольском полку капитаном, потом вышел и определен к первому межеванию, при том межеванье пожалован коллежским асессором… потом…переведен в Губернскую межевую канцелярию и пожалован коллежским советником…». Можно сказать, что, уйдя в отставку, дворянин не совсем был потерян для службы.

Кроме того, дворяне имели право служить на выборных, например губернских, должностях: «Потом брат мой пожалован был майором, а в 1760 году отставлен коллежским советником, будучи в Твери воеводою…».

Это все, что мы можем узнать о статской службе из нашего источника. Как сам автор, майор артиллерии Данилов, так и практически все его родственники, состояли на военной службе, которая видимо для дворянина была предпочтительней и более достойной звания истинного дворянина, каковым и был майор Данилов. Кроме того, почти весь источник наш состоит из рассказа самого майора о своей службе. Этот факт много говорит о самом авторе как о представителе дворянского сословия. То есть мы можем судить по запискам и о всем среднем служилом дворянстве, для которых служба только в раннем возрасте была нежеланной.

Глава 2. Хозяйственная жизнь русского дворянства

Каждый дворянин обладал каким-то имуществом: усадьбой, крестьянами. Количество их естественно зависело от состоятельности человека. Но это его имущество начинало интересовать его только после отставки. Ведь именно после отставки, на покое дворяне всерьез начинали заниматься своим хозяйством. Оно оставалось теперь единственным средством пропитания отставного дворянина. После отставки именно в усадьбе начиналась другая, иногда спокойная жизнь: » Он никуда не езжал по гостям, да я не слыхивал, чтобы и к нему кто-то из соседей, ровные ему дворяне езжали…», иногда жизнь, полная развлечений: «Зять мой Афанасий Астафьев…не видал конца своему имению, веселясь в деревне и живучи разными забавами».

Достаточно бедным дворянам, к коим принадлежал майор Данилов, было очень трудно пропитаться даже с помощью доставшегося ему по наследству хозяйства. Поэтому приходилось искать другие источники существования, в частности благодетелей: «Наконец принял отец мой намерение, к облегчению своего недостатка, искать помощи у своих прежних благодетелей, знатных господ, что он и получил». Второй возможностью прожить если нет благодетелей было прикрепление к монастырю, то есть можно было просить помощи у монастыря: «…определил его к Троице- Сергиеву монастырю, от которого он получал отсыпной хлеб и деньги…».

Имущество дворянина передавалось ему по наследству от родственников: «…его внучата всем имением после него, Митрофана, наследовали», давалось в награду за службу (об этом мы уже говорили), приходило вследствие женитьбы вместе с невестой: «женат был на бабке нашей…с посредственным приданным, потому что не было за нею недвижимого имения в приданстве – деревень; а было движимое, то есть белье и платье…» или: «…дали они в приданое за Татьяною мужеска и женска пола четыре души».

Все родственники майора Данилова, как и он сам были помещиками небогатыми. Их быт был очень простым и незатейливым. Данилов говорит только об одном своем родственнике Митрофане Осиповиче, который вероятно был достаточно зажиточным, потому что «Усадьба, где он жил, в селе Харине, преизрядная была…».

Само строение дома у зажиточных дворян и не очень, отличалось, прежде всего, количеством жилых комнат. Можно сравнить дом того же Митрофана Осиповича, у которого «Все его высокие и обширные с виду хоромы состояли из двух жилых горниц, через сени стоящих: в одной горнице он жил зимою, а в другой летом» и дом его брата, у которого «через большие сени была только одна горница белая, а насупротив другая черная, в которой вместо кухни кушать готовили». То есть быт основной массы не особо богатых помещиков, коими являются все родственники майора Данилова, в 18 веке отличался крайней простотой.

Иногда в относительно зажиточной усадьбе можно увидеть «…два сада, пруд и кругом всей усадьбы рощи…».

Кроме того, зажиточность определялась количеством душ, то есть крестьян, которые были во владении дворянина: «Деревень за ним имелось в разных уездах; дом его наполнен был семействами людей дворовых…», » Гурий Осипович имел за собою менее ста душ крестьян и гораздо был недостаточнее брата своего…».

Отношения дворян с их крестьянами в источнике, к сожалению, практически не освещены. Мы можем сказать только, что у помещиков с крестьянами случались стычки, вероятно регулярные, и происходили они, естественно, в результате недовольства крестьян условиями жизни: «В бытность мою в Данкове подал один помещик…прошение в воеводскую канцелярию, что крестьяне сделались ему непослушны». Видно, что жизнь помещика не была отделена от жизни его крестьян. Это все, что мы можем узнать из нашего источника о крепостных крестьянах.

Итак, проанализировав источник, мы увидели, что, закончив свою службу, дворянин уходил на покой в свое имение, доставшееся ему по наследству. Именно здесь, в заботе о своем имуществе проходил остаток его жизни. К сожалению, эта сторона жизни среднего русского дворянства не очень хорошо видна в записках майора Данилова может быть потому, что ему было важнее оставить для своих потомков память о себе и других, как о бравых защитниках родной страны, всю жизнь свою отдавших службе на пользу государства.

Глава 3. Нравственная и культурная жизнь дворянства.

XVIII век – это отдельный этап в жизни русского дворянства, непохожий ни на предыдущий XVII век, ни на последующие XIX и XX. Это время коренных изменений в дворянской среде в связи с реформами Петра I. Но и одновременно, это время, когда старый уклад жизни людей еще сохранялся в сильной форме. Это выражалось в сосуществовании рядом глубокой религиозности большинства представителей сословия и заметного влияния европейской культуры. Все это вместе дает очень сложный и уникальный склад характера дворянина XVIII столетия.

1. Религиозность

Глубокое религиозное чувство, хранение древней православной традиции были присущи послепетровскому дворянству.

Религия пронизывала практически все стороны жизни человека. Если начать с образования, то можно увидеть, что основным и обязательным этапом было изучение богослужебных книг, которое следовало сразу за постижением азбуки: «… я… скоро окончил словесное учение, которое состояло только из двух книг, Часослова и Псалтыри». То есть знание службы на уровне псаломщика считалось для дворянина делом обязательным.

Каждое поместье, каждый дворянин имел у себя в усадьбе домовый храм. Частые службы в нем считались основным атрибутом жизни дворянина, особенно того, который уже ушел на покой, в отставку и все время проводит у себя в поместье: » Дядя наш был притом богомолец: у него всякий день была в доме его служба, поутру, ввечеру и в ночи, подобно как в монастыре, только кроме обедни. Отправляли оную службу его домашние люди, да и сам он, Афросимов, затвердя наслышкою из псалтири несколько псалмов наизусть, читал оные твердо и пел с людьми вместе; он, по лишении глаз, не мог видеть красоту сего земного света, за тем находил себе удовольствие большое награждать свой слух пением или молитвами».

Но одновременно мы видим, скорее всего, не единичный, но все же и не распространенный случай духовного обнищания, когда в домовой церкви совершается служба без священника: » Вдова была великая богомольница: редкий день проходил, чтобы у нее в доме не отправлялась служба, когда с попом, а иногда слуга отправлял один оную должность».

Вместе с таким глубоким религиозным чувством можно встретить у одного и того же человека такие, казалось бы, совершенно несовместимые с верой качества, как жестокость: » Вдова охотница великая была кушать у себя за столом щи с бараниной; только признаюсь, сколько времени у нее я ни жил, не помню того, чтоб прошел хотя один день без драки: как скоро она примется свои щи любимые за столом кушать, то кухарку, которая готовила те щи, притащат люди в ту горницу, где мы обедаем, положат на пол и станут сечь батажьем немилосердно, и покуда секут и кухарка кричит, пока не перестанет вдова щи кушать».

Итогом богомольной жизни непременно должна была стать тихая, мирная кончина – главная цель христианина в земной жизни, в том числе и христианина XVIII века. » Почувствовав в себе изнеможение к смерти, (отец) призвал священника и приказал ему при себе ночевать, а как конец жизни его стал уже приближаться, тогда он разбудил спящего священника и велел ему читать отходную молитву, по окончании молитвы лег на постель и скончался». Таким образом, видим, что унаследованные от предков православные представления о смерти и о жизни прочно сохранялись в основной массе русского дворянства.

2. Психологический портрет дворянина

Огромную, и даже самую важную роль в жизни дворянина играло воспитание.

Воспитание дворянское в XVIII веке шло на европейский манер и придавало русскому человеку совершенно новые черты: манерность, чувствительность, мнительность, обидчивость. Как считает Кириченко О.В. в своем труде «Дворянское благочестие», главной причиной такой особой чувствительности было «чувство благородной гордости из-за одной только принадлежности к дворянскому сословию».

Эта странная чувствительность могла выражаться в совершенно непредсказуемых и иногда безумных поступках молодых людей: «Я дознался, что он (офицер) притвориться намерен сумасшедшим, в чем и не обманулся; он через несколько дней произвел свое намерение в действо… Офицер перед Сабанеевым так умел притвориться сумасшедшим, что Сабанеев воистину поверил, оробел и пришел в смущение, не знал, что с сумасшедшим делать, зачал молитвы говорить и его крестить…». Этот эпизод и этот офицер ярко характеризует ту эпоху. Это уже не тот спокойный уравновешенный человек предыдущего периода, до Смутного времени. Вместе с горячностью и неуравновешенностью пришли в этот век к дворянам как прямое следствие лихорадка, нервная горячка и чахотка.

Европейская культура принесла русскому человеку и другое – моду на любовные страсти, которая вероятно пришла вместе с литературными произведениями – любовными романами и теми молодыми людьми, которые побывали в Европе.

Любовная страсть – новое, доселе неизвестное чувство. На этом моменте нельзя не остановиться, так как автор записок уделяет этому большое внимание. Видно, что для него это очень животрепещущий момент и одновременно – что-то непонятное, удивительное, непостижимое: «Наконец почувствовал я в себе беспокойство, только еще издалека: эта страсть, кою я до сего случая не знал, следовательно, и воображать об ней не мог, сначала принуждала меня к частому свиданию с молодой Шарлотой…Наконец увидел я, со своей стороны в себе перемену, которой прежде не чувствовал; чтение книг и любимое упражнение рисовать наводили мне уже скуку, а побуждало меня более всякий час видеть Шарлоту».

Мы наблюдаем, как молодой человек пытается бороться с этим, ранее неведомым и пугающим чувством: «Наконец принял я на себя во всяком роде пост, воздержание и тем надежное чаял себе получить правило избегнуть из рук заразившей меня любовной страстью; но все шло не по моему намерению…».

И, наконец, мы видим, как герой заражается европейским цинизмом, ранее тоже абсолютно не присущим русскому человеку: «… увидя ласковое обхождение рижских девиц и женщин, время от времени стал я забывать и свою петербургскую Шарлоту».

Итак, в этом параграфе мы попытались показать, что, несмотря на сохранение старых традиций, русское дворянство неумолимо и неизбежно европеизировалось, впитывало в себя западную культуру.

3. Воспитание и образование

После реформ Петра образование стало необходимой и обязательной частью становления и формирования нового русского дворянина. Ведь, по словам Данилова: «В тогдашнее время жаловали чинами по наукам…».

Первым этапом было обучение юного дворянина у домашнего или частного преподавателя: «От роду моего лет семи или более отдали меня в том же селе Харине, где отец мой жил, пономарю Филиппу Брудастому, учиться». Учителем мог быть и священник, как человек, который лучше и правильней всего мог передать искусство чтения богослужебных книг: «…и был у сына воеводского учитель, отставной престарелый поп…».

Но кроме того существовала практика, когда родители (отцы) сами давали начальное образование своим сыновьям и одновременно воспитывали их, в основном потому, что частные уроки не давали желаемого результата: «Начал его при себе грамоте учить не так, как меня учил пономарь Филипп Брудастый, который только мучил одним всегдашним прилежным сидением, а не учением: я учил своего пасынка не доводя его никогда до малейшей скуки в учении, пускал его часто гулять и приучал самого по своей воле садиться за учение».

Следующим этапом образования обыкновенно была отдача своего чада (сына) в учебное заведение: «…отдавали мы его потом в пансион и университет обучаться французскому языку, математике и прочим наукам…». Кроме того, учеба здесь неизбежно способствовала установлению дворянского самосознания.

В обычае было отдавать детей на воспитание и обучение родственникам, хорошим знакомым и благодетелям: «Потом отвезли меня в город Данков, в котором тогда воеводой был Никита Михайлович Крюков; он считался с отцом моим родством, а как близко не упомню, только называл он отца моего братом. Я жил у воеводы более в гостях, нежели учился…». Но в основном это относилось к девочкам: «Дарья, сестра моя… отвезена была от отца нашего в Москву и отдана в дом к Софье Алексеевне Милославской, у которой жила лет шесть; выучилась там преизрядно вышивать всякими цветам и золотом, какое шитье в тогдашнее время в Москве в манере самое лучшее…». То есть, их воспитание в основном ограничивалось не постижением наук, а научению быть хорошей хозяйкой и женой.

И, наконец, следующий этап: образование неизбежно оканчивается службой, которая, как мы уже говорили, напрямую зависела не только от личных качеств молодого дворянина, но и от полученного им воспитания и образования.

Таким образом, мы видим, что XVIII век – это время, когда дворянину с одной стороны присущи еще черты истинно русского, глубоко религиозного человека, а с другой – начался процесс европеизации, неизбежный, после бурной эпохи Петра I, но одновременно не совсем понятный русскому человеку.

Подводя итоги нашей работы, мы можем сказать, что в XVIII веке мы видим оформление нового дворянского сословия, выделенного из остального народа исключительно для военной службы.

Естественно, что после Петра I служить, не имея хотя бы начального образования, было невозможно. Поэтому дворянских детей обучали каким-то азам чтения, письма. В это время религиозность еще тесно была связана с понятием образования, а поэтому духовного обнищания в среде служилого дворянства мы пока не наблюдаем. Наоборот, некоторые уже перенятые западные, европейские манеры поведения начинают использоваться, но еще до конца не понимаются и в сочетании с древним русским менталитетом представляют собой очень интересную картину: дворянин что-то чувствует, но сам не понимает еще что именно.

Но одновременно с новыми ощущениями остается, может быть несколько переформулированная мысль о том, что главная цель жизни русского дворянина – это служба царю и отечеству. Видимо в это время и появляется понятие дворянского долга, священности своего долга перед государством.

Но и государство не оставалось перед дворянством в долгу. Преданная, верная и качественная служба регулярно поощрялась повышением. В результате этого у дворянина появлялось чувство «благородной гордости» из-за одной только принадлежности к дворянскому сословию. Именно поэтому появлялось желание отличится, именно поэтому дворянство начинает заимствовать европейские манеры. Тут и сталкиваются два образа жизни, два совершенно разных менталитета – русский и европейский. Дворяне пытаются сочетать в себе и тот и другой, на это теперь и направлено дворянское воспитание.

Итак, в XVIII веке в русском дворянстве мы видим тип русского человека, еще не до конца оформившийся, но уже абсолютно новый, который никогда уже не вернется в прошлое.

Библиография

Безвременье и временщики: воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов»// Записки М.В. Данилова, артиллерии майора. Л., 1991.

Список литературы:

1. Волков Н.Е. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем. М.,2001.

2. Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI-XX вв. М.,2001.

3. Дворянство и крепостной строй России XVI-XVIII вв. М.,1975.

4. Кириченко О.В. Дворянское благочестие XVIII века. М.,1997.

5. Ключевский В.О. Курс русской истории. Т.2. М.,1999

6. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства. СПб.,1994.

7. Очерки русской культуры XVIII века. Т.3-4. М.,1990.

8. Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. Киев,1912.

9. Румянцева М.Ф. История государственной службы в России XVIII-XX вв. М.,1999.

10. Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. М.,1974.

11. Фаизова И.В. «Манифест о вольности» и служба дворянства в XVIII веке. М.,1999.

Анастасия Волкова. Москва, 2006 г.

Есть, говорят, мещанские предметы,
И даже есть мещанские цветы.
Вот эта вещь – мещанская, а эта –
Хороший вкус и с красотой на «ты».

Считают, что герань – мещанский вкус,
Зато вьюны по стенам – превосходно!
Открытки – минус, а картины – плюс.
Хрусталь – мещанство, а торшеры – модно!

На всем висят незримо этикетки,
Живи и моды постигай язык:
Предел мещанства – канарейка в клетке,
А вот бульдог в машине – это шик!

«Высокий вкус» всеведущ, как Коран,
И ханжество в нем радужно-лучисто:
Гитара с бантом – атрибут мещан,
А вот без банта – спутница туриста.

Есть вкус плохой, и есть хороший вкус,
Как есть на свете заводи и реки.
И все-таки я утверждать берусь:
Мещанство не в цветах, а в человеке!

Живя судьбою сытенькой своей,
Он друга в горе обойдет сторонкой.
Мещане – совы с крохотной душонкой,
Чей Бог не вещь, а стоимость вещей.

Тут не герань, не плюшевый диван
В просторной кухне, в спальне ли, в столовой.
Нюх мещанину в этом смысле дан,
Все – первый сорт. Все – ультрамодерново!

Но вещь почти не служит мещанину.
Он сам как сторож при своих вещах:
При хельгах, лакированных полах,
Не пользуясь добром и вполовину.

Любой урон считая за беду,
Он, иногда в душе почти что воя,
Готов убить за кляксу на обоях,
За сорванное яблоко в саду.

Нет, суть здесь не в гераньке на окне,
Все дело тут совсем иного сорта.
Мещанство – это: «Я», «Мое» и «Мне»!
А мир хоть провались, хоть лопни к черту!

Оно живуче! Там оно и здесь –
Тупое, многоликое мещанство.
На службе это подленькая лесть,
А дома это мелкое тиранство.

При чем тут зонт, калоши иль замки?
Мещанство – это пошленькие песни,
Мещанство – это слухи и слушки,
Злорадный шепот, гаденькие сплетни.

Сражаться с ним все яростней и злей,
Не выбирая средств или ударов,
Все время, жестко, до последних дней,
Ибо мещанство часто пострашней
Открытых битв, невзгод или пожаров.

Несмотря на то, что эпоха балов, маскарадов, парфорсной охоты и других привычных форм дворянского досуга давно минула, интерес к ней не утихает. Какие же занятия составляли обычную жизнь богатого дворянства, как они сменялись в течение дня, года? Как было принято принимать гостей, отдавать визиты, танцевать? Теперь это уже история…

Фотография из книги Е. Лаврентьевой «Хорошо было жить на даче…»

«Домашним бытом окруженны,

Здоровой кучкою детей…»

Жизнь дворян в усадьбах текла по заведенному распорядку, применяясь ко времени суток и месту. Утро хозяев обычно начиналось в кабинете, где обязательным ритуалом было принятие для «утрешнего потребления» рюмки вишневки или анисовки (считалось, что это способствует профилактике «грудной жабы» и «удара» — самых модных болезней XVIII – начала XIX веков) и выкуривание трубки.

Обычно в кабинете специально помещались несколько натюрмортов на тему VANITAS (бренности жизни). Дело в том, что на протяжении целого столетия «поедание дыма» связывалось в сознании дворянина с размышлениями на темы «суеты сует» и «жизнь есть дым».

Здесь в хозяйском кабинете мужчины занимались бумажной работой, здесь же встречали гостей и пришедших по делу.

Женщины с утра занимались своим туалетом, отдавали распоряжения прислуге. В свободное время они в основном занимались вышиванием или вязанием. Начиная с конца XVIII — начала XIX века дамы начали отдавать предпочтение чтению, произошло это в том числе и благодаря деятельности Н. Новикова, издававшего серии журналов для женского и детского чтения, продвинувшего, по выражению А. Пушкина, просвещение России на полвека вперед и создавшего то, что сегодня именуется «массовый читатель». Появляется новое понятие — женская библиотека, стоит вспомнить Татьяну Ларину и других литературных героев тех времен.

Если в петровский период женщины-дворянки не всегда были грамотны, не стремились к разнообразию духовной жизни (в то время духовные потребности женщины удовлетворялись религией: посещение церкви, молитвы, посты), то все изменилось к концу XVIII столетия. Запад повлиял не только на внешний вид, но и на быт и поведение дворянского общества.

Дамы теперь ведут в основном вечерний образ жизни. Балы, кокетство, визиты отнимают все свободное время, в итоге многие дети практически росли без матерей.

Вот как описывает А. Мельникова свое детство: «Мы занимали в доме отдельное от родителей помещение, весь нижний этаж, отданный в полное распоряжение, со всеми его обитателями, одной Авдотье Сергеевне (няне).

В сопровождении ее мы являлись наверх только в известные часы, так сказать, pour les heures de repas, и оставались там ровно столько времени, сколько полагалось для чаепития, обеда и ужина; или же, в экстренных случаях, вроде приезда родственников — по приглашению явиться для приветствия.

Мать не мешалась в дело нашего воспитания, вполне доверяя Авдотье Сергеевне; да у нее и времени не было: она была всецело поглощена, если не уходом за отцом, который редко болел, то постоянной заботой быть ему полезной и отнюдь не оставлять его одного; то читала она ему вслух его любимые французские романы, непременно исторические, особенно из времен Наполеона I, то писала письма под его диктовку или деловые бумаги, или рукодельем занималась, между тем как отец ходил по комнате большими шагами, разбирая прочитанное или о делах толкуя. В этой правильной жизни, полной занятий и внутреннего содержания, росли мы все, не ведая скуки и безделья и никуда не стремясь за пределы родительского дома»

(Мельникова А. Воспоминания о давно минувшем и недавно былом).

Ежедневные бумажные хлопоты, регулярное ведение расходов и поддержание сельских угодий в достойном виде было для некоторых хозяев усадеб тягостной обязанностью и даже сущей пыткой.

И потому единственной отдушиной для мужчин была охота. Уже сама подготовка к охоте приводила их в восторг? «До дрожи в голосе и сбивчивом, учащенном дыхании… Еще и увлекательные ружейные хлопоты. Просмотр и подгонка упряжи. Выбор седел и стремян».

И неудивительно, что этому зову — наследственному, издревле рыцарскому, русское дворянство отдавалось полностью. Азарт погони грел душу. Веселил сердце. И давал пищу уму. Нередко, достаточно вспомнить «молодую графинюшку» Наташу Ростову, в охоте участвовали и женщины.

«Охота в Ропше» Н.Е. Сверчков, 1857, Ульяновск

Балы

Восприятие новых форм досуга, происходило в XVIII в. в игровой, театральной форме. Новые европейские виды увеселений воспринимались тогда как своего рода игра. Особое место среди них занимали балы.

«Бал в Москве 1820 — х годов» Кардовский Д.

Бал — это развлекательное мероприятие, которое отражало новую европейскую культуру — направления моды, музыкальные тенденции, этикетные ценности и стиль общения. Бал занимал важнейшую нишу в системе дворянского досуга.

Начало русским балам было положено при Петре I Указом об ассамблеях от 26 ноября 1718 г. Ассамблеи стали проводить с 1722 г. и в Москве. Они происходили зимой три раза в неделю: по воскресеньям, вторникам и четвергам.

На ассамблеи созывали барабанным боем, а также прикрепленными на перекрестках объявлениями. При организации первых ассамблей в Москве царю «пришлось пустить в ход угрозу, чтобы привлечь в нее московских дам и девиц».

Все особенности московской ассамблеи петровского времени подчеркнуты в «Дневнике» Ф.В. Берхгольца: «Они устроены на манер петербургских, которые по именному повелению императора бывают ежегодно зимою. Во-первых, они распределяются между всеми вельможами, но без соблюдения особенного порядка или последовательности; здешний комендант спрашивает или его величество (когда он бывает здесь), у кого он прикажет быть собранию, или самих вельмож, когда и как им удобнее, и затем объявляет гостям, где им собраться в следующий раз. … Во-вторых, хозяин не должен никого встречать вне комнаты, ни провожать, хотя бы то был и сам император. В-третьих, в комнате, где танцуют (или в ближайшей к ней), должны быть приготовлены: стол с трубками, табаком и деревянными лучинками, и еще несколько других столов для игры в шахматы и шашки; но карты на ассамблеях не терпятся и не подаются. В-четвертых, хозяин, хозяйка или кто-нибудь из домашних открывают танцы, после чего, смотря по месту, одна или две пары могут танцевать менуэт, англез или польский по желанию. В-пятых, всякий может спросить себе, по желанию, вина, пива, водки, чаю, кофе и сейчас получить требуемое … В-шестых, собрания эти, начинающиеся около 5 часов, продолжаются не далее 10, и тогда все должны разъезжаться по домам».

Танцы начинались степенным польским, за ним следовал менуэт — это были церемониальные танцы. Другую группу составляли английские — англез, аллеманд и контраданс. При степенной музыке первого танца мужчина кланялся тремя церемониальными поклонами, потом ближайшему кавалеру, дама следовала тому же примеру и, сделав круг, оба возвращались на свое место.

По свидетельству М.И. Пыляева, «во время танцев мужчина едва касался пальцев партнерши, а когда оканчивал, то целовал руку даме, а девушка с мужчиною не могла вступать в разговор и не могла танцевать два раза за вечер с одним кавалером».

Еще одной формой досуга являются уроки танца. Танцмейстер учил не только хореографии, но хорошим манерам, умению свободно держаться в обществе, легко и непринужденно двигаться. Именно он знал, сколько надо сделать шагов, чтобы должным образом подойти к императрице. Он помогал дворянской молодежи выработать красивую осанку, грациозного непринужденного положения рук, ног, головы и корпуса и согласованности их движений. Учить танцевать дворянских детей начинали с 5-6 лет. На занятиях у танцмейстера учились садиться, ходить, пересекать зал, обмахиваться веером, чувствовать музыку. Танцмейстеры дирижировали бальной культурой: рождали новые па и задавали музыкальный тон в танцах. Готовились к этим увеселениям задолго до того, как наступала пора вывозить девушку в свет: сначала несколько лет юные дворяне участвовали в детских балах, которые были точной копией взрослых. Знамениты были детские балы московского танцмейстера Иогеля, в разные годы его учениками были Василий Жуковский, Грибоедов, Пушкин, Лермонтов. Изюминкой детских балов было то, что танцмейстер приглашал на бал всех своих учеников, таким образом подрастающие барышни могли потанцевать с настоящими кавалерами, а те, в свою очередь, разносили в большом свете вести о подрастающих красавицах.

Танец полька. Французская гравюра XIX века

В XIX в. по сравнению с XVIII в. танцевальная культура стала упрощаться, несмотря на появление новых танцев, а вот бальный этикет, напротив, становился все сложнее. Разучивание новых танцев, которые калейдоскопом вторгались в бальное пространство, по-прежнему ложилось на плечи танцмейстеров.

Эволюция бальной структуры была связана с тем, что постепенно парадно-церемониальная роль бала отходит в тень, он становится в большей мере развлечением, местом «легких амурных флиртов и глубоких личных драм». Первым танцем на общественных балах по-прежнему оставался полонез, на частных балах первым танцем мог быть и вальс.

Балы представляли еще и отличную возможность для получения или передачи информации, которую невозможно было получить официальным путем. Здесь можно было сознательно дезинформировать собеседника, здесь мгновенно распространялись сплетни, слухи и т.д. На балах завязывались знакомства и нередко решались вопросы карьеры, вступления в брак, формировалось общественное мнение, и потому искусство общения здесь играло огромную роль. По окончании бала гости уезжали без особых прощаний, но в течение недели они обязаны были сделать хозяину благодарственные визиты.

Визиты

Визиты вообще составляли неотъемлемую жизнь дворянства. Дворянин, переехавший в другой город, должен был совершить огромное количество визитов, не обделяя никого, чтобы не обидеть.

Во время первого визита обычно ограничивались представлением друг другу, обменом любезностями и благодарностями, — к столу не приглашали. В последующие посещения, если общение было интересным — беседа непременно сопровождалась угощением. Важную роль здесь играло чаепитие. В России быстро прижилась чисто английская традиция «второго чая». Но проявлялась она не в виде второго завтрака, а как отдельное чаепитие, как дополнение к разговорам во время визитов близких людей.

В гостеприимной и хлебосольной Москве приемный день раз в неделю считался нелепым, хотя и модным, обычаем. Привычными для москвичей оставались ежедневные визиты. «С интимными визитами нередко являлись в 10 уже часов, а «штатс — визиты» отдавались, начиная с полудня, и не позже двух часов, потому что во многих домах обед, в обыкновенные дни, сервировался в три часа».

Светский, или «интимный», визит требовал оплаты ответным визитом. Особы преклонных лет были вправе не отдавать визита младшим; начальники не отдавали визита подчиненным, а дамы — мужчинам. В Новый год, Рождество, Пасху, именины, после свадьбы являлись с поздравительными визитами.

Вот одно интересное свидетельство: «В те годы родственные связи были крепче теперешних, — вспоминает Н. В. Давыдов, — и младшее поколение обязательно являлось на поклон к старшим родственникам. Помню, что в большие праздники обязательно было являться с поздравлением не только к дедушке (grand-oncle) князю Сергею Петровичу Оболенскому, но и ко всем родным и двоюродным дядям и теткам, а их имелось у меня именно в Москве очень много (припоминаю двенадцать безусловно обязательных родственных визитов) и, бывало, жестоко прозябнешь в Рождество и Новый год, делая визиты…».

Обычай принимать визиты был подвластен моде. Во времена Екатерины II было модно принимать гостей во время одевания. В начале XIX века этого обычая придерживались в основном пожилые дамы. Однако и молодые дамы не видели в этом ничего предосудительного. Сохранился рассказ петербургского книгопродавца А. Ф. Смирдина, переданный А. Я. Панаевой, о его визите к А. С. Пушкину: «Я пришел к Александру Сергеевичу за рукописью и принес деньги-с, он поставил мне условием, чтобы я всегда платил золотом, потому что их супруга, кроме золота, не желала брать денег в руки. Вот-с Александр Сергеевич мне и говорит, когда я вошел-с в кабинет: «Рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет сама вас видеть», и повел меня; постучались в дверь: она ответила «входите». Александр Сергеевич отворил двери, а сам ушел; я же не смею переступить порога, потому что вижу-с даму, стоящую у трюмо, опершись одной коленой на табуретку, а горничная шнурует ей атласный корсет. «Входите, я тороплюсь одеваться, — сказала она. — Я вас для того призвала к себе, чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете мне сто золотых вместо пятидесяти… Муж вам дешево продал свои стихи. В шесть часов принесете деньги, тогда и получите рукопись… Прощайте…»».

Не менее распространенным был заимствованный из Франции обычай принимать посетителей в спальне. «Возвратившись в Москву в первые годы текущего века, Дивовы продолжали держаться парижских модных привычек и, между прочим, принимали утренних посетителей, лежа на двуспальной кровати, и муж, и жена в высоких ночных чепцах с розовыми лентами и с блондами»…

…Надев широкий боливар,

Онегин едет на бульвар…

Каждый день дворяне выходили на прогулку. Это было своего рода традицией. Вот так описывает свои впечатления А. Т. Болотов: «Приятно было поистине видеть и находить инде небольшую кучку пожилых людей, сидящих где-нибудь в беседке, тихо и смирно и разыгрывающих себе свой ломбер; других же — инде на лавочках, под ветвями дерев тенистых, пьющих принесенные им порции кофея, чая или шоколада, или сидящих с трубкою во рту и со стаканами хорошего пива пред собою и упражняющихся в важных и степенных разговорах. Пиво употребляли они для запивания своего табаку, а прекрасные сухари, испеченные из пеклеванного хлеба, для заедания оного.

Что касается до молодых, то сии занимаются более игрою в кегли или, так называемый, ”лангебан» (ныне кегельбан. — С. О.), играя хоть в деньги, но без всякого шума, крика и в самые малые деньги, и отнюдь не для выигрыша, а для единственного препровождения времени. Инде же найдешь их упражняющихся в игрании в фортунку или в самом доме в бильярд; а если кому похочется чего-нибудь есть, то и тот может заказать себе что-нибудь сварить или изжарить из съестного, также подать себе рюмку водки, ликера или вина, какое есть тут в доме. Более сего ничего тут не продается, а что и есть, так и то все так хорошо, так дешево и так укромно (т. е. уединенно, уютно, с комфортом), что всякий выходит с удовольствием оттуда».

Парк Кусково. Москва.

Домашний театр

Обитатели дворянских усадеб любили различные забавы. Под влиянием распространившейся моды на чтение романов, любая дама желала почувствовать себя литературной героиней. Самым любимым развлечением той эпохи был домашний театр. Любой мог примерить на себя образ Отелло, Гамлета или Ромео.

«В назначенный день все было готово к спектаклю. Вечер выдался теплый. Ромео и Джульетта были одеты и загримированы. Оставалось только начать представление, но это долго не удавалось по той причине, что луна упорно скрывалась за тучами и не хотела освещать сцену… Наконец, она вышла из-за туч. Тогда Джульетта водворилась на балконе и приняла мечтательную позу. Зрители были позваны, и началось представление. Ромео стремительно и нежно произносил свои речи. Он был очень поэтичен и весь предался романтике Шекспирова действа, не обращая никакого внимания на обывательский тон Джульетты» (М.А. Бекетова. Александр Блок и его мать. Воспоминания и заметки). Иногда разыгрываемые драмы зловеще соединялись с настоящими. Михаил Васильевич Арсеньев (дед М. Лермонтова) выпил яд в самый разгар новогоднего маскарада 1810 года. Его нашли в комнате рядом с залом, откуда неслись звуки музыки и танцев. Он лежал мертвый на полу, в плаще и маске, причиной самоубийства считается роман с соседкой по имению.

Отдых на природе

Дворянское общество любило устраивать пикники. Особенно этому радовались дети. Вот как это описывает С. А. Зернова: «Клич был кликнут по всем соседям, было выбрано место на берегу Оки и между всеми было распределено, что каждый должен был доставить из продуктов. На долю моей сестры Лизы выпал вареный шоколад и сладкие булочки, которые она отлично пекла. Повсюду пошли волнения и приготовления: Лиза получила с оказией из города нужный ей шоколад, и два дня ушли па печение булочек. Хозяйка не находила покоя, пока не убедилась, что ее булочки вышли на славу… А пикник удался на славу. Для нас это было сплошное торжество. Всех охватило непринужденное веселье с играми, танцами и с ярко горевшими кострами, с варкой какой-то особенной каши. Все разъехались, когда уже совсем стемнело, и все были дружные и радостные».

Фотография из книги Е. Лаврентьевой «Хорошо было жить на даче…»

Сейчас усадьбы опустели, вместе с людьми из них ушли жизнь и веселье. Канула в лету эпоха, осколками сохранившаяся в предметах быта и интерьера, в архитектуре и парках, и, конечно, в художественной литературе, доносящей до нас чуть слышный, но такой прекрасный аромат романтического прошлого.

Список использованной литературы:

3. Краснобаев Б.И. Очерки истории русской культуры XVIII века.- 2-е изд. — М., 1987.-320 с.

4. Лаврентьева Е. Хорошо было жить на даче. – М.: Этерна, 2008. – 219 с.

5. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX в.).- СПб., 1994.- 450 с.

6. Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. — М., 1995.-178 с.

7. Охлябинин С. Повседневная жизнь С. Охлябинин. – М.: Мол. Гвардия, 2006.– 392 с.

8. Поликарпов В.С. История нравов России: От Алексея Тишайшего до Николая Второго.- Ростов н / Д, 1995.- 575 с.

Кристина ПАВЛОВА

Как показывают художественная литература и философские труды того времени, в начале XX века существовала идея о том, что русская интеллигенция должна защищать народные интересы и трудиться на благо общества. Часто эта мысль находила свое отражение в конкретных делах. Александра Леонидовна приводит пример из нашей новгородской истории.
В конце XIX — начале XX века в Новгороде действовало Общество врачей Новгородской губернии, игравшее важную роль. Стараниями новгородских врачей здесь появились первый родильный приют, лаборатория при аптеке, рентгенологический кабинет. Без медицинской помощи не оставляли и неимущих.
На всем этом фоне интересы мещан были объективно узки и ограничены. Но, между тем, стоит упомянуть, что до второй половины XIX века слово «мещанин» не имело негативного значения. В переводе с польского языка оно означает «горожанин», а пришло в русский язык еще в XVI веке. Кстати, мещанство в России, по замыслу Екатерины II, должно было стать средним классом, но в итоге мещанином называли горожанина «низшего разряда». По численности мещанство было вторым после крестьянства сословием в России, и положение его характеризовалось публицистами начала ХХ века как «бесправное и забитое». Однако вопреки сложившемуся стереотипу жители русских городов, занимавшиеся ремеслом, мелкой торговлей, предпринимательством, имели свою веками складывавшуюся культуру и систему ценностей.
— Представители этого сословия больше всего ценили домашний уют, стабильность, комфорт и финансовую независимость, которую русские публицисты часто обличали как накопительство, — поясняет исследовательница. — Неизменными атрибутами мещанского быта, которые нередко подвергались насмешкам, считались фарфоровые слоники на полке, клетка с канарейкой, вышитые подушки, салфеточки на столе, цветные занавесочки на окнах, горшки с геранью. Сам мещанин был защищён от любых потрясений в силу своего социального статуса: он владел каким-либо ремеслом, а ремесло, как известно, прокормит всегда. Поэтому представители этого сословия всегда чувствовали себя относительно свободными и независимыми.
Мещане жили во всех городах России. Не была исключением и Новгородская губерния, в которой в XIX — начале XX века они составляли почти 90% от общего количества представителей городских сословий. По словам старшего преподавателя кафедры архивоведения исторического факультета НовГУ Натальи ФЕДОРУК, больше всего мещан было в Новгороде, Старой Руссе, Боровичах.
— К мещанам относились государственные крестьяне, отпущенные на волю помещичьи крестьяне, ямщики, получившие отставку низшие воинские чины, иноверцы, принявшие христианство, и многие другие. Представители этого сословия занимались любым ремеслом, держали трактиры, бани, постоялые дворы, вели мелкую торговлю, — говорит историк.
Мещан не просто было выделить из пестрой городской толпы. Так, до середины XIX века их одежда мало чем отличалась от русских народных костюмов крестьян. Но с появлением европейской моды женщины сменили сарафаны на платья, а затем на блузки и юбки. Мужчины начали носить пиджаки и шляпы.
Контроль над этим сословием осуществляли городские органы самоуправления. Например, в Старой Руссе Городская Дума могла при неуплате мещанами каких-либо налогов или за плохое поведение отдавать их на работу на солеваренный завод или в солдаты. Однако общество не имело права удалять из своей среды мещан моложе 21 года и старше 60 лет, а также увечных, независимо от их поведения или образа жизни.

Завтрак аристократа с вилкой

Пречистенка сформировалась в городе, можно считать, случайно, благодаря тому, что в 1524 году был построен Новодевичий монастырь. В конце XVI века здесь пролегала дорога, ведущая в женскую обитель. Вскоре вдоль этого пути возникли городские постройки и новой улице дали неблагозвучное название — Чертольская, в честь ручья Чертороя, протекавшего рядом. Своим звучным именем Пречистенка обязана царю Алексею Михайловичу.

Реклама

Дорога, ведущая в обитель Пречистой Божией Матери, не могла иметь название, связанное с чертями, так что в 1658 году по указу царя улицу переименовали в Пречистенскую, а Чертольские ворота города, находившиеся в ее начале, — в Пречистенские. Со временем длинный топоним улицы сократили до Пречистенки.

Улица, получив наконец «нестыдное» название, вскоре стала центром притяжения московской знати. С конца XVII века здесь появляются усадьбы, принадлежавшие аристократическим семьям Лопухиных, Голицыных, Долгоруких и многих других. Большинство особняков, построенных в то время, сохранили оригинальную архитектуру до наших дней. Кроме того, имена аристократических обитателей Пречистенки оказались увековечены в названиях переулков: Всеволжского, Еропкинского, Лопухинского и прочих.

В XIX веке Москва считалась тихим патриархальным городом с населением в 250 тыс. человек (с 30-х годов XIX столетия численность достигла 300 тыс.).

Ни помпезной роскоши Петербурга, ни столичных великосветских балов и приемов — одним словом, большая деревня.

Александр Пушкин, описывая прибытие провинциалки Татьяны в дом ее московской тетки, подчеркивал, что девушке приходилось каждый день разъезжать «по родственным обедам», дабы быть представленной «бабушкам и дедам».

closeД.Н. Кардовский. Бал в Петербургском Дворянском собрании. 1913

Д.Н. Кардовский. Бал в Петербургском Дворянском собрании. 1913

Wikimedia Commons

Поддержание родственных связей было крайне характерным для дворянской Москвы: здесь все приходились друг другу тетками, племянниками, кузинами и кузенами. Родственники постоянно наносили друг другу визиты и обсуждали последние семейные новости. Интересно, что делалось это, как правило, за чашкой чая: московское дворянство предпочитало именно этот напиток, тогда как в Петербурге знать любила выпить кофе. Что касается еды, то русская кухня была не в почете у московских дворян, более любивших немецкие, английские, французские и итальянские блюда. Причем на дворянских столах обязательно присутствовали вилки, которые вплоть до конца XIX века оставались нетрадиционными столовыми приборами в купеческих домах.

Старшее поколение московских аристократов чувствовало себя в городе вполне уютно: есть нужные связи, есть с кем поболтать и поиграть в карты, но при этом не тревожит столичная суета и шум.

Однако молодые дворяне часто скучали в такой патриархальной и слишком спокойной для них обстановке.

Особенно этот контраст между светской жизнью в Москве и Петербурге становился заметным зимой, когда свой досуг можно было разнообразить разве что святочными гаданиями.

Александр Грибоедов очень точно передал атмосферу узкого аристократического круга, в котором все друг друга знают, где в почете консерватизм, а взгляды старшего поколения ставятся в приоритет. Доподлинно известно, что как минимум один житель Пречистенки стал прототипом героя комедии «Горе от ума». С начала XIX века в особняке в Обуховском переулке (сейчас это Чистый переулок, 5) жила дворянка Настасья Дмитриевна Офросимова, известная не только в Москве, но и в Петербурге. Женщина эта славилась своим независимым и порой чудаковатым поведением, прямолинейными высказываниями в адрес кого угодно и крутым, своенравным характером.

closeДом Настасьи Офросимовой на Пречистенке

Дом Настасьи Офросимовой на Пречистенке

Wikimedia Commons

Петр Вяземский писал о ней: «Офросимова была долго в старые годы воеводою на Москве, в московском обществе имела силу и власть». Один из ее современников так описывал барыню: «Старуха высокая, мужского склада, с порядочными даже усами; лицо у нее было суровое, смуглое, с черными глазами; словом, тип, под которым дети обыкновенно воображают колдунью».

Если Грибоедов в своей комедии вывел ее под именем неприятной старухи Хлестовой, то Лев Толстой, наоборот, подчеркнул положительные стороны московской дворянки, списав с нее героиню романа «Война и мир» Марью Дмитриевну Ахросимову, которая помешала Наташе Ростовой сбежать с Анатолем Курагиным.

Будь лучше пьяница, да не одевайся по моде

Замоскворечье начало заселяться в начале XIII века, а уже к началу XVII века здесь начинают жить купцы: в этой местности оказались самые дешевые земли, возможно, из-за того, что низинная местность часто подтоплялась, а почвы были глинистыми.

closeПанорама Замоскворечья со стороны Кремля. Д. Индейцев, акварель, около 1850 года

Панорама Замоскворечья со стороны Кремля. Д. Индейцев, акварель, около 1850 года

Заречное купечество сохранило патриархальный, степенный уклад быта. Вставали обычно часу в четвертом утра и так же рано отходили ко сну. «Ложатся спать в девятом часу, и в девять часов все Замоскворечье спит.

По улице нет никого, кроме собак. Извозчика и не ищите», — описывал Александр Островский режим дня купечества в очерке «Замоскворечье в праздник».

Особенно отличалась мода жителей этого района. «У нас никогда по моде не одеваются, это даже считается неблагопристойным. Мода — постоянный, неистощимый предмет насмешек, а солидные люди при виде человека, одетого в современный костюм, покачивают головой с улыбкой сожаления; это значит, человек потерянный. Будь лучше пьяница, да не одевайся по моде», — писал знаменитый драматург.

Надо отметить, что Замоскворечье не оставляло равнодушными не только русских писателей, но и иностранных. Например, французский литературный деятель Теофил Готье так отзывался об этом районе: «Нельзя представить себе ничего более прекрасного, богатого, роскошного, сказочного, чем эти купола с сияющим золотом крестами… Я долго стоял вот так, в восторженном оцепенении, погруженный в молчаливое созерцание».

Золотых куполов в Заречье действительно было великое множество. Самый крупный храм Замоскворечья — храм Священномученика Климента, Папы Римского. В этом же районе находится храм Николая Чудотворца на Берсеневке, который составляет архитектурный ансамбль с палатами Аверкия Кириллова.

Не менее примечателен храм Святителя Николая в Толмачах, домовая церковь при Третьяковской галерее, где постоянно хранится икона Владимирской Богоматери, а на праздник Святой Троицы сюда переносят икону Рублева «Троица». И это далеко не все: московское купечество чтило православные традиции, и богатые купцы считали за благое дело жертвовать деньги на строительство и восстановление храмов.

Умели купцы и отдыхать. Так красиво чаевничать могло только степенное купечество Златоглавой.

«Вот направо, у широко распахнутого окна, купец с окладистой бородой, в красной рубашке для легкости, с невозмутимым хладнокровием уничтожает кипящую влагу, изредка поглаживая свой корпус в разных направлениях: это значит, по душе пошло, то есть по всем жилкам. А вот налево чиновник, полузакрытый еранью , в татарском халате, с трубкой Жукова табаку, то хлебнет чаю, то затянется и пустит дым колечками».

Кстати, в чай никогда не добавляли сахар, поскольку считалось, что это портит вкус напитка: его всегда пили только вприкуску с сахаром.

closeБ.М. Кустодиев. Московский трактир. 1916

Б.М. Кустодиев. Московский трактир. 1916

Wikimedia Commons

Конечно, купеческие семьи отдыхали не только дома. Традиционным развлечением были ярмарки и гулянья, которые проходили по главным московским улицам вокруг Кремля, в Сокольниках и в Марьиной Роще, а также в тогдашних пригородах — в Царицыне, Кунцеве, на Воробьевых горах, в Коломенском и Архангельском. Дворяне на лето уезжали в свои загородные имения, так что купцам никто не мешал слушать полковые оркестры, веселиться с цыганами и смотреть вечером на фейерверки.

К середине XIX века в моду у купцов стали входить театры. Причем особой популярностью пользовались пьесы драматического или комедийного характера, напоминавшие ярмарочные представления на бытовые темы.

А вот оперы и особенно балеты — из-за странных костюмов и поведения актеров на сцене — купцы не понимали и недолюбливали.

Постепенно купцы Замоскворечья начали перенимать атрибуты дворянской жизни и устраивать торжественные обеды и балы в своих домах. Впрочем, и тут не обходилось без мещанской специфики. Дома купцов делились на две части — парадную и жилую. Парадная часть обычно обставлялась как можно более роскошно, но не всегда со вкусом. Интересной особенностью было то, что все подоконники в парадных комнатах были заставлены разнокалиберными бутылками с наливками, настойками, медом и т.п. Из-за этого окна открывались плохо и комнаты практически не проветривались. Воздух освежали, окуривая помещения мятой, уксусом или «смолкой» (комком смолы в кулечке из бересты, сверху на который клали тлеющий уголек).

Как показало время, Москва осталась верна купеческим традициям. Бурное развитие промышленности в России после отмены крепостного права привело к усилению мещанского сословия, представители которого становились фабрикантами и предпринимателями. Так купечество начало вытеснять дворянство и с Пречистенки.

С середины XIX века дворянские усадьбы активно скупались новыми буржуа.

Вместо старых дворянских фамилий на Пречистенке зазвучали новые, купеческие: Коншины, Морозовы, Пеговы, Рудаковы. Вместе с этим менялся облик улицы: классические особняки перестраивались в более пышные и помпезные, чтобы было «дорого-богато». «Новые дома ошеломляют прохожего всею разнузданностью своего явно извращенного и тупого вкуса и заставляют проливать поздние слезы о погибающей, если не погибшей окончательно красавице столице», — именно так писал об этих событиях «Архитектурно-художественный еженедельник» в 1916 году.