Кладбище домашних животных о чем
Однажды Оуэн, сын Стивена Кинга, выбежал на дорогу перед домом и едва не попал под машину. Примерно в то же время умер Смэки, кот его дочери, и родители долго думали, как сказать ей правду. Так, вообразив, как всё это могло обернуться, писатель пришёл к «Кладбищу домашних животных». История вышла до того тёмная, что Кинг несколько лет держал книгу в секрете, откладывая её публикацию.
Когда это всё-таки свершилось, роман быстро стал бестселлером, а в 1989 году вышла первая, не менее жуткая киноадаптация режиссёра Мэри Ламберт. Спустя ещё тридцать лет Кевин Кёльш и Деннис Уидмайер предложили своё видение известного сюжета, изменив в нём довольно многое. Рассказываем, что отличает новый фильм от книги и старой версии.
 |
Содержание Осторожно, спойлеры!Мы разбираем сюжет — а значит, придётся проспойлерить всё, включая концовку! |
Девочка вместо мальчика
Устав от суеты городской жизни, Луис и Рэйчел переезжают в небольшой городок Ладлоу в штате Мэн. Луис получает работу в университетской больнице, а Рэйчел сидит дома с детьми, Элли и малышом Гэджем. Почти всё как в книге. Правда, время действия перенесли в настоящее: есть здесь и Google, и смартфоны.
Но главное, теперь переживания Луиса, вокруг которых было построено повествование оригинала, отошли на второй план. Взгляд в фильме прикован к Элли: она шутит, рисует, занимается балетом, общается с родителями и играет с братом, а главное — только-только начинает узнавать мир и его законы.
Едва успеваешь привязаться к девочке, как её тут же забирают. В фильме именно Элли, а не малыш Гэйдж, гибнет под колёсами грузовика. Именно её отец закапывает на старом кладбище, покойников с которого оживляет древняя магия. Но на сей раз мы действительно успеваем узнать Элли, и оттого метаморфозы, что с ней произошли после воскрешения, кажутся чудовищными.
К примеру, в начале фильма она проводит для родителей небольшое танцевальное представление. Вернувшись, она вспоминает о своём прижизненном увлечении, но движения у неё грубые и резкие, а заметив семейное фото, она и вовсе начинает крушить всё на своём пути — Луису едва удаётся её успокоить. Это по-настоящему шокирует, во многом благодаря великолепной игре юной Жете Лоранс.
Из-за того, что Элли в фильме старше и уже начала формировать представление о мире, её реплики после воскрешения стали звучать куда интереснее книжных. Узнав о смерти из рассказов отца, Элли теперь испытывает его, словно стремясь выбить признание в том, что он натворил, — она-то теперь знает, что находится за гранью жизни. Двухлетний Гэйдж никогда не смог бы такое провернуть просто из-за того, что ещё не научился понимать психологию людей и манипулировать их чувствами.
В книге и старом фильме (кадр оттуда) Гэйдж тоже был разговорчивым, но слова его словно принадлежали самому дьяволу
Старик и кладбище
Следуя за Элли, зритель попадает на кладбище домашних животных. Внешне — это те же концентрические круги из самодельных могил с истёртыми надписями, разве что выглядят они чуть более заброшенно и мрачно. Тут девочку кусает оса, и она падает на землю. Тогда она и встречает пожилого Джада Крэнделла, который помогает ей вытащить жало: так и происходит их знакомство. В книге оса жалит Гэйджа, а встреча происходит возле их дома.
Потом Джад рассказывает, что для местных детей похороны домашнего питомца — особый ритуал, со странными звериными масками и барабанами. За такой процессией Элли увязывается в начале фильма. В оригинале кладбище оставалось кладбищем — тихим местом, где дети хоронили своих питомцев. Много лет назад Джад тоже закопал там своего пса Биффера (в книге — Спота).
Историю Спота зритель узнаёт из рассказа Джада
Эта встреча становится началом дружбы Джада и Элли: девочка для него — словно внучка, которой у него никогда не было. Позже старик признаётся Луису, что Элли — первый человек, о котором он хочет заботиться, с тех пор как умерла его жена. Поэтому он и рассказывает Луису о старом индейском захоронении, что воскрешает мёртвых. Он тоже переживает за девочку и не уверен, что она готова принять смерть своего кота Чёрча.
В книге связь Джада c Луисом была ещё сильней: в первых строках романа Луис признаётся, что старик стал для него вторым отцом. Но в ремейке отношения у них довольно прохладные. Особенно это заметно, когда после похорон Элли Джад пытается отговорить Луиса от страшной идеи воскресить дочь. И если в книге старика усыпила древняя магия Вендиго, то в новом фильме Луис сам подсунул Джаду снотворное, чтобы тот ему не помешал. Книжный Луис так никогда не поступил бы.
Зато в ремейке вернули Норму, жену Джада, — в киноадаптации 1989 года от Мэри Ламберт о ней не вспомнили, а часть её сюжетной линии ушла к Мисси, домоправительнице Кридов. В книге у Нормы было слабое здоровье, она долго страдала от прогрессирующего артрита. На Хэллоуин у неё случился сердечный приступ. К счастью (как выясняется позже, к несчастью), Луис оказался поблизости и успел спасти женщину. И хотя пару месяцев спустя она умерла, именно это заставило Джада рассказать Луису о мистической силе кладбища в благодарность за спасение жены.
На начало нового фильма Норма уже мертва и никак не влияет на сюжет. Зато Элли ненадолго принимает её облик и пугает Джада рассказами из ада. Со слов Нормы выходит, что муж закопал её на индейском кладбище. Книжному Джаду о таком даже страшно было подумать.
Как умерли кот и ребёнок
Британца из фильма восьмидесятых сменил мейн-кун – почти как на легендарной обложке
Смерть настигает Чёрча на Хэллоуин, когда вся семья находится дома – в книге в это время Рэйчел с детьми гостит у родителей на Дне Благодарения. В ту же ночь Луис и Джад отправляются его хоронить. Интересно, как дойдя до «первого» кладбища, Луис начинает рыть могилу, но Джад его останавливает и говорит, что «их место» за валежником. Позже Джад признаётся, что каждый раз он ищет повод туда пойти.
Элли погибает так же, как и в книге, — девочку сбивает фура. Но из-за остальных расхождений сюжета обстоятельства, которые привели к её смерти, в фильме совсем другие.
Трагедия происходит в её день рождения. Параллельно проигрываются сразу две сцены. В одной Гэйдж, ускользнув из-под присмотра родителей, выбегает на шоссе. В другой Элли выходит на трассу и идёт навстречу Чёрчу, который сумел найти дорогу домой. Гэйджа Луис успевает спасти, а вот Элли замечает машину слишком поздно.
В книге на дороге был только Гэйдж, но отец не успел выхватить его из под колёс. Это стало причиной скандала на похоронах, когда отец Рэйчел обвинил Луиса в смерти сына. Завязалась драка, в ходе которой они случайно свалили гроб Гэйджа. В фильме разногласия Луиса с родителями Рэйчел полностью убрали.
Как изменилось кладбище
После недолгих раздумий — решение и правда кажется каким-то лёгким по сравнению с многостраничными размышлениями в книге — Луис относит умершую дочь на кладбище микмаков. В темноте за ним наблюдает злой дух Вендиго. И хотя он тоже появляется на страницах книги по истории, которую Джад показывает Луису, он не получает дальнейшего развития.
По книге, сам могильник — не просто инструмент, но невероятная сила по ту сторону барьера, свидетельство тайны, что скрывает смерть, хоть эта тайна и неприятна. В фильме никто не упоминает о микмаках и древности кладбища, но создателям удалось передать жуткую атмосферу, исходящую от него и заставляющую местных в страхе ожидать следующего захоронения — как с циклами по двадцать семь лет из «Оно». В оригинале же это чувство вызывали мысли персонажей и присутствие магии; сам городок и жизнь в нём оставались пасторально-безмятежными.
В фильме племя микмаков не упоминают и просто называют их индейцами
В фильме дорога к индейскому кладбищу стала легче. В оригинале Луис взбирался наверх по огромным каменистым ступеням, и, чтобы пройти весь путь, он должен был физически преодолеть себя. Из фильма ступени убрали и оставили лишь болото, чьё дно усеяли белые кости. Выглядит это зловеще, но не передаёт того противостояния духа, что было в книге. Впрочем, ни то ни другое не смогло остановить Луиса и предотвратить то, что он задумал.
Сестра-призрак
Параллельно основному сюжету зритель узнаёт о прошлом Рэйчел и её умершей сестре Зельде. Девушка долго болела спинномозговым менингитом и медленно умирала. Однажды, когда родители оставили Рэйчел присматривать за сестрой, та задохнулась и умерла. И хотя Рэйчел втайне ненавидела её и испытывала к ней отвращение, в её гибели она винила себя. Неприятие смерти и страх перед ней остались с Рэйчел навсегда.
В новом фильме Зельда умирает странной и мучительной смертью. Вместо того чтобы покормить её самой, Рэйчел, вопреки запрету родителей, поднимает еду к сестре в комнату на старом кухонном лифте. Услышав грохот, Рэйчел посчитала, что устройство снова сломалось, и в шахту упал поднос с едой. Заглянув туда, вместо посуды она видит искалеченное тело сестры. Вот только как и зачем она туда полезла, мы так и не узнаём.
В романе Зельда приходила к Рэйчел только в кошмарах. А вот в фильмах — и старом, и новом — она больше напоминает домашнего призрака, на которого пришлась изрядная доля скримеров.
Отсылки и пасхалки
Гэйдж, как и книжная Элли, «сияет»: как и Дэнни Торренс, малыш не перестаёт повторять имя Паскоу, который ему явился во сне
В фильме полно отсылок к другим произведениям Кинга. Во время вечеринки в честь дня рождения Элли можно услышать рассказ Джада о том, как пару лет назад здоровенный сенбернар взбесился и убил четверых людей. Это, конечно, намёк на «Куджо»: в этом романе здоровенный пес, заразившись бешенством, начинает убивать всех вокруг. Эта отсылка переехала из книги.
Ещё одна пасхалка, которую режиссёры подсмотрели у Кинга: по дороге из Чикаго Рэйчел замечает дорожный указатель на Иерусалимов Удел, город, разрушенный вампирами в книге Кинга «Жребий». В новой адаптации один из указателей ведёт в Дерри, другой выдуманный город, где уже много веков живёт один зубастый клоун. Сверни Рэйчел туда, едва ли это улучшило бы её положение…
Многие заметили, что в фильме пропустили рассказ Джада о Тимми Батермане. Юноша погиб на войне во Вьетнаме, и отец, убитый горем, похоронил его на кладбище микмаков. Тимми вернулся другим: вечно ухмыляющимся, озлобленным и словно всезнающим. Вскоре отец убил его и застрелился сам. На самом деле в новом фильме о нём не забыли: Луис узнаёт эту историю из газетной вырезки, которую нашёл в Google.
В самом начале фильма можно услышать, как Луис небрежно бросает «Великий и Ужасный»; то же самое говорит и Элли после своего воскрешения. Это, конечно, отсылка к Волшебнику из Страны Оз, который давно стал полноправным участником многих произведений Кинга. Имя Зельды тоже взято из этой истории.
В больнице Луис упоминает, что он работал в ночную смену в пункте медицинской помощи. Чем не мини-отсылка к «Ночной смене»?
В книге водитель грузовика, сбивший Гэйджа, признался, что неведомая сила заставила его давить на педаль газа. Фильм Мэри Ламберт ушёл от этого — там водитель просто отвлёкся на песню «Sheena is a Punk Rocker» группы The Ramones. Кёльш и Уидмайер спрятали отсылку к этой песне: перед аварией водителю звонит некая Sheena.
Наконец, есть ещё одна очевидная пасхалка, отсылающая к старой экранизации. Когда Элли умирает, Луис в сердцах выкрикивает: «Пусть Бог заведёт своего ребенка!» Подобную фразу в старом фильме сказала Элли («Пусть Бог заведёт своего кота!»), когда испугалась за Чёрча.
Финал: кто кого убил?
У Кинга мертвецы не могли воскрешать других людей
Кончаются фильм и книга похоже, но Элли играет в нём куда большую роль. В фильме, выбравшись из могилы, Элли сразу отправляется домой, где её ждёт Луис. Ослеплённый родительской любовью, он не хочет замечать, как сильно она изменилась. Что бы ни случилось, он верит, что её возвращение того стоит. А вот Рэйчел находит в себе силы сказать, что это не её дочь. Так происходит её примирение со смертью, и, кажется, она не только принимает гибель Элли, но и готова наконец-то отпустить Зельду.
А вот Элли её просто так не отпускает. Убив мать, девочка относит её на кладбище. Пытаясь предотвратить беду, Луис погибает от удара в спину, который наносит ему ожившая жена. В заключительной сцене Луис, Рэйчел, Элли и Чёрч подходят к запертому в машине Гэйджу — единственному, кто ещё не умирал.
Чикаго заменили на Бостон, чтобы возвращение Рэйчел домой выглядело не таким надуманным: всё-таки она делает это только из-за слов Гэйджа
В книге Луис не казался таким безумцем: отчасти потому, что он одурманен силой кладбища, а отчасти из-за того, что для него это что-то вроде эксперимента. Если что пойдёт не так, всё легко исправить смертельной дозой снотворного. Даже в худшем случае жена с дочкой не узнают, что произошло, так что у Луиса всё под контролем. Но, когда он находит тело жены, его план даёт сбой. Он не может этого вынести и в третий раз идёт на кладбище. Воскреснув, Рэйчел убивает Луиса. Книжная Элли в этих семейных разборках не участвовала и осталась с бабушкой и дедушкой в Чикаго.
* * *
Поначалу кажется, что Кёльш и Уитмейер камня на камне не оставили от оригинального сюжета: изменений столько, что на них едва хватит одной статьи. Но, даже со всеми новыми нюансами, это всё та же история о страхе перед смертью, о её неумолимости и неизбежности. Это история о том, что все умирают.
Гейдж Уильям Крид (англ. Gage William Creed) — персонаж романа «Кладбище домашних животных», которого его отец Луис воскресил после смерти.
Биография
Сначала Гейдж был обычным невинным ребенком. Однако однажды его сбил грузовик. Отца Гейджа, Луиса, мучили угрызения совести, и он чувствовал себя виноватым за случившееся. Жена и дочь Луиса на время уехали, и пока их не было Крид эксгумировал тело сына и закопал его на старом индейском кладбище, обладающем магической силой. Гейдж восстал из мертвых.
Внешность мальчика не изменилась, однако он стал злобным и жестоким. Пока Луис спал, Гейдж украл его скальпель и пошел к соседу Джаду Крэндаллу. Джад попытался защититься, но его отвлек кот Черч, также вернувшийся из мертвых, и Гейдж заколол Джада.
Позже вернулась Рейчел, которая стала подозревать неладное. Она пошла к Джаду, где была шокирована увидеть сына живым. Счастливая Рейчел обняла Гейджа, но он и ее заколол.
Затем появился Луис. Он мгновенно понял, что произошло, и подготовил для Гейджа смертельную инъекцию. Сначала он опробовал ее на Черче, а затем убил сына, теперь уже окончательно.
Фильм, 1989
В фильме Гейдж также разделался со своими жертвами с помощью скальпеля, однако для него это было своего рода игрой. Сначала он устроил игру в прятки с Джадом, а потом, после убийства Джада и Рейчел, позвонил Луису. Гейдж сообщил отцу, что уже поиграл с Джадом и мамой, а теперь хочет поиграть с Луисом. А поняв, что отец его убил, Гейдж несколько раз повторил, что это нечестно.
Интересные факты
- Трагичная история Гейджа основана на случае, произошедшем с Оуэном, сыном Стивена Кинга, которого чуть было не сбила машина. Кинг смог спасти Оуэна, но ему не давали покоя мысли о том, что было бы, если бы он не успел.
- Гейдж был воскрешен Вендиго, древним демоном, который сделал кладбище домашних животных своим домом.
- В романе Гейдж мучил своих жертв, прежде чем убить, раскрывая их темные секреты и худшие страхи. В книге Гейдж обладал сверхъестественными знаниями и из-за этого был более страшным, чем версия из фильма.
- В девятом сезоне девятой серии сериала «Южный Парк» был обыгран момент возвращения Гейджа Крида из мёртвых. В серии же его прототипом оказался Баттерс, который инсценировал свою смерть, с которой не смирился его отец и перезахоронил ненастоящий труп сына на индейском кладбище. А настоящего же Баттерса приняли за воскресшего демона.
Появления
- Кладбище домашних животных
- Кладбище домашних животных (фильм)
- Кладбище домашних животных (фильм, 2019)
Будет ли «Кладбище домашних животных 2», и, если да, когда фильм выйдет и какую историю расскажет?
Последняя адаптация Стивена Кинга от режиссеров Кевина Колша и Денниса Уидмайера с Джейсон Кларк и Джоном Литгоу в главных ролях вышла прокат. Фильм рассказывает о Луисе Криде, который перевез свою семью в Ладлоу, штат Мэн, чтобы начать новую жизнь, более сфокусированную на детях, Элли и Гейдже. Однако в лесу обитает древний дух, известный как Вендиго, который пытается убить всю семью.
По аналогии с другими ремейками хорроров, «Кладбище домашних животных» – более темная история предыдущей итерации с более жестокими моментами. Естественно, возникает вопрос, будет ли второй фильм. Вот все, что мы знаем о потенциальном продолжении.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ НЕ ПОДТВЕРЖДЕНА
Перво-наперво, стоит отметить, что на момент написания «Кладбище домашних животных 2» еще не было официально анонсировано. Однако, если новый фильм окажется кассовым хитом (что возможно, учитывая его бюджет в 11,5 миллионов долларов), то неудивительно, что продолжение увидит свет.
ОРИГИНАЛЬНЫЙ ФИЛЬМ ПОЛУЧИЛ СИКВЕЛ
В то время как Стивен Кинг никогда не писал продолжения своего романа, есть прецедент для расширения истории. Фильм 1989 года породил продолжение в 1992 году, которое показало историю новой семьи, переезжающей в Ладлоу. Это довольно типичное продолжение для того времени, не имеющее почти никакой связи с оригиналом. Но, хотя сиквел и не так хорош, как первый фильм, он далек от неудачного продолжения.
ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРИКВЕЛ
Финал, безусловно, открывает простор для продолжения, хотя, если и будет еще один фильм, не ожидайте, что он вернет семью Крид. Выступая после премьеры фильма на SXSW, продюсер Лоренцо ди Бонавентура сказал, что он на самом деле больше заинтересован в создании предыстории.
ДАТА РЕЛИЗА
О новом фильме «Кладбище домашних животных» сообщили в октябре 2017 года, а съемки прошли летом 2018 года. Первый показ состоялся в марте 2019 года. Если предположить, что сиквел вскоре получит зеленый свет, то картина может выйти в прокат уже осенью 2020 года.
© Stephen King, 1983
© Перевод. Т.Ю. Покидаева, 2015
© AST Publishers, 2019
Посвящается Керби Макколи
Большое спасибо Рассу Дорру и Стиву Уэнтуорту из Бриджтона, штат Мэн. Рассу – за информацию по медицине, а Стиву – за информацию по американским погребальным обычаям и за то, что помог понять природу скорби.
Стивен Кинг
Вот некоторые из людей, написавших книги о том, что они сделали и почему:
Джон Дин. Генри Киссинджер. Адольф Гитлер. Кэрил Чессман. Джеб Магрудер. Наполеон. Талейран. Дизраэли. Роберт Циммерман, также известный как Боб Дилан. Локк. Чарлтон Хестон. Эррол Флинн. Аятолла Хомейни. Ганди. Чарльз Олсон. Чарльз Колсон. Викторианский джентльмен. Доктор Икс.
Также многие верят, что Бог написал Книгу или несколько Книг, в которых рассказал нам о том, что Он сделал, и – хотя бы отчасти – объяснил, почему Он так сделал. А поскольку многие верят и в то, что Бог сотворил человека по образу и подобию Своему, значит, и Бога можно считать человеком… или, точнее, Человеком.
А вот некоторые из людей, не писавших книги о том, что они сделали… и что видели:
Человек, хоронивший Гитлера. Человек, делавший вскрытие Джона Уилкса Бута. Человек, бальзамировавший Элвиса Пресли. Человек, подготовивший к погребению – и подготовивший весьма посредственно, по словам большинства гробовщиков, – папу Иоанна XXIII. Четыре десятка рабочих из похоронных бригад, которые очищали Джонстаун, таскали мешки с телами, отгоняли мух, протыкали бумажные стаканчики острыми палками, как у смотрителей городских парков. Человек, кремировавший Уильяма Холдена. Человек, оправивший в золото тело Александра Македонского, чтобы оно не разлагалось. Люди, которые мумифицировали фараонов.
Смерть – загадка, похороны – таинство.
Предисловие
Когда меня спрашивают (а спрашивают меня часто), какая из моих книг мне самому кажется самой страшной, я не задумываясь отвечаю: «Кладбище домашних животных». Возможно, читатели считают иначе – судя по письмам, больше всего их пугает «Сияние», – но все люди разные, каждого из нас смешат и пугают совершенно разные вещи. Я знаю только, что в свое время спрятал подальше рукопись «Кладбища», понимая, что меня все-таки занесло и я слишком далеко зашел. Как потом оказалось, не так уж и далеко – по крайней мере в том, что приемлемо для читателей. Но в том, что касается моих личных переживаний, это действительно было слишком. Проще сказать, меня самого ужаснуло то, что я написал, и к каким заключениям пришел в этой книге. Я уже неоднократно рассказывал историю создания «Кладбища», но, наверное, можно ее повторить еще раз; последнее слово дороже любого.
В конце 1970-х меня пригласили на целый учебный год в мою alma mater, Мэнский университет, в качестве преподающего литературу писателя, также там я вел специальный курс фантастической литературы (заметки для лекций к этому курсу легли в основу книги «Пляска смерти», вышедшей в свет двумя годами позже). Мы с женой сняли дом в Оррингтоне, милях в двадцати от кампуса. Замечательный дом в замечательном крошечном городке провинциального Мэна. Если нам что и не нравилось, так это дорога, проходившая перед домом. На ней было очень оживленное движение и постоянно ездили грузовики и цистерны от химического завода, стоявшего неподалеку.
Хулио Десанктис, хозяин магазинчика напротив нашего дома, сразу предупредил нас с женой, что надо хорошенько следить, чтобы дети и домашние животные не выбегали на дорогу. «Это плохая дорога. На ней гибнет много животных», – сказал нам Хулио, и эту фразу я потом перенес в книгу. Подтверждением его слов служило кладбище, которое располагалось в лесу за нашим домом, а точнее, за полем на соседнем участке. На дощечке, прибитой к дереву у входа на этот маленький трогательный погост, было написано: «КЛАТБИЩЕ ДОМАШНИХ ЖЫВОТНЫХ». Эта надпись – именно такая, с орфографическими ошибками – не только вошла в мою книгу, но и стала ее названием. Там были похоронены собаки и кошки, несколько птиц, даже одна коза.
У моей дочки, тогда восьмилетней, был кот по имени Смаки, которого она обожала, но вскоре после переезда в Оррингтон я нашел его мертвым на лужайке у дома через дорогу. Кот моей дочери тоже погиб на плохой дороге, на шоссе номер 5. Мы похоронили его на кладбище домашних животных. Дочка сама соорудила надгробие и написала на нем: «СМАКИ: ОН БЫЛ ПОСЛУШНЫМ». (Разумеется, Смаки не был послушным; он был котом!)
Все вроде бы было нормально, пока в какой-то из вечеров я не услышал топот, доносившийся из гаража и сопровождавшийся плачем и странными хлопками, похожими на взрывы крошечных хлопушек. Я пошел посмотреть, что происходит, и обнаружил в гараже свою дочь, разъяренную и прекрасную в горе. Она нашла несколько больших листов пупырчатой пленки, которую используют для упаковки хрупких предметов, расстелила их на полу и давила пузырьки ногами с криками: «Это был мой кот! Пусть Бог заведет своего кота! А Смаки был мой!» Я считаю, что подобная ярость – самая правильная реакция думающего, восприимчивого человека на настоящее, большое горе. И я всегда восхищался дочерью за ее дерзкий выкрик: Пусть Бог заведет своего кота! Все верно, малышка, все верно.
Наш младший сын, которому тогда не исполнилось и двух лет, еще только учился ходить, но уже вовсю упражнялся в беге. В один не самый прекрасный день, вскоре после гибели Смаки, когда мы с соседями запускали воздушного змея у них во дворе, нашему малышу взбрело в голову побежать к дороге. Я рванул следом за ним и уже на бегу услышал, как по шоссе грохочет приближающийся грузовик «Чанбро» (в романе – «Оринко»). Я до сих пор не уверен, что именно произошло: либо я поймал сына и сбил его с ног, либо он упал сам. Когда тебе по-настоящему страшно, память нередко подводит. Я знаю только, что сын жив-здоров, он уже не ребенок, а молодой человек. Но где-то на самом краю сознания непрестанно маячит это кошмарное а что, если. Что, если бы я не успел его перехватить? Что, если бы он упал на дорогу, а не на обочину?
Думаю, теперь вам понятно, почему книга, возникшая из этих переживаний, так меня беспокоит. Я взял за основу реальные события и добавил к ним это ужасное а что, если. Иными словами, неожиданно для себя самого я не только помыслил немыслимое – я его записал.
В нашем оррингтонском доме было не так много места, но в магазине Хулио очень кстати имелась свободная комната, где я и писал «Кладбище домашних животных». День за днем я работал над книгой и наслаждался процессом; я понимал, что сочиняю «забористую» историю, которая захватила мое внимание и непременно захватит внимание читателей, но когда работаешь день за днем, перестаешь видеть лес и только считаешь деревья. Закончив книгу, я дал ей отлежаться месяца полтора – я всегда так работаю, – а потом перечитал на свежую голову. Результат был настолько ошеломляющим и пугающим, что я убрал рукопись в дальний ящик стола, убежденный, что эту книгу не напечатают никогда. По крайней мере при жизни автора.
Но обстоятельства сложились так, что ее все-таки напечатали. Я прекратил сотрудничество с издательством «Даблдей», где выходили мои первые книги, однако по условиям контракта, чтобы закрыть все счета, я должен был им еще одну, последнюю книгу. У меня в наличии имелась только одна «свободная» книга, и это было «Кладбище домашних животных». Я посоветовался с женой, к которой всегда обращаюсь, когда не знаю, как поступить, и она сказала, что книгу надо опубликовать. Она считала, что это хорошая книга. Страшная, да – но слишком хорошая, чтобы прятать ее от мира.
Билл Томпсон, мой первый редактор в «Даблдей», тогда уже перешел в другое издательство (кстати, в «Эверест хаус»; именно Билл предложил мне написать «Пляску смерти», а потом отредактировал ее и выпустил в свет), и я отослал рукопись Сэму Вону, одному из лучших редакторов того времени. Именно Сэм принял окончательное решение: он захотел сделать книгу. Он отредактировал «Кладбище» сам, уделив особенно пристальное внимание окончанию истории, и благодаря его вкладу изначально хорошая книга стала еще лучше. Я всегда буду благодарен ему за вдохновенную редактуру, и я ни разу не пожалел, что опубликовал эту книгу, хотя лично мне она до сих пор представляется жуткой и противоречивой.
Мне никак не дает покоя самая пронзительная фраза книги, произнесенная стариком Джадом Крэндаллом, соседом Луиса Крида. «Иногда смерть – не самое худшее». Я всем сердцем надеюсь, что это неправда, однако в кошмарном контексте «Кладбища домашних животных» все именно так и есть. И, быть может, это неплохо. Быть может, «иногда смерть – не самое худшее» – это последний урок, который мы извлекаем из настоящего горя, когда устаем топтать ногами пупырчатую пленку и кричать Богу, чтобы завел себе собственного кота (или собственного ребенка), а наших не трогал. Быть может, это подсказка от мироздания: в конечном итоге мы обретаем покой в нашей человеческой жизни, только когда принимаем волю Вселенной. Возможно, это напоминает дурацкий эзотерический бред, но альтернатива видится мне беспросветной тьмой, настолько жуткой и тягостной, что мы, смертные существа, ее просто не вынесем.
20 сентября 2000 г.
Часть первая. Клатбище домашних жывотных
Иисус сказал им: «Лазарь, друг наш, уснул, но Я иду разбудить его».
Ученики переглянулись, и некоторые заулыбались, ибо не знали они, что Иисус говорил метафорически. «Господи, если уснул, то выздоровеет».
Тогда Иисус сказал им прямо: «Лазарь умер, да… но все равно пойдем к нему».
Евангелие от Иоанна (парафраз)
1
Луис Крид, потерявший отца в три года и вовсе не знавший деда, не ожидал обрести нового отца уже будучи в зрелом возрасте, но именно так и произошло… хотя он называл этого человека другом, как и пристало взрослому мужчине, который внезапно находит второго отца. Луис встретил его в тот вечер, когда вместе с женой и двумя детьми въехал в большой белый дом в Ладлоу. С ними приехал и Уинстон Черчилль. Черч был котом его дочери Эйлин.
Кадровая комиссия в университете работала медленно, поиски жилья поближе к работе напоминали кошмарный сон, и к тому времени, когда все семейство почти добралось до места, где должен был находиться дом – ориентиры вроде бы верные… как знамения на небесах в ночь перед убийством Цезаря, мрачно подумал Луис, – они все устали и были взвинчены до предела. У Гейджа резались зубы, и он куксился всю дорогу. Никак не желал засыпать, сколько бы Рэйчел его ни укачивала. Она дала ему грудь, хотя время кормления еще не пришло. Гейдж знал обеденное расписание не хуже – а может, и лучше – матери и незамедлительно укусил ее своими новенькими зубами. Рэйчел, все еще сомневавшаяся насчет переезда в Мэн из Чикаго, где она прожила всю жизнь, расплакалась. К ней тут же присоединилась Эйлин. Черч продолжал беспокойно метаться в задней части микроавтобуса, как и все трое суток пути из Чикаго. Истошные вопли из кошачьей переноски были невыносимы, но эти метания по салону, когда его все-таки выпустили на волю, раздражали не меньше.
Луис и сам чуть не плакал. Ему в голову вдруг пришла одна мысль, дикая, но заманчивая: а не предложить ли семейству вернуться в Бангор – что-нибудь перекусить в ожидании фургона с вещами, – и как только трое его самых близких людей выберутся из машины, втопить педаль газа в пол и умчаться прочь не оглядываясь. Умчаться на полной скорости, скармливая дорогущий бензин огромному четырехкамерному карбюратору микроавтобуса. Он мог бы поехать на юг, в Орландо, штат Флорида, и устроиться там врачом в Диснейуорлд под новым именем. Но прежде чем вырулить на шоссе – старую добрую магистраль 95, – он остановился бы у обочины и выкинул окаянного кота.
Но тут они свернули за последний поворот, и впереди показался дом, который прежде видел только Луис. Он прилетал сюда один и осмотрел все семь вариантов, которые они подобрали по фотографиям, когда стало понятно, что должность в Мэнском университете точно достанется ему, и выбрал именно этот: большой старый дом в колониальном стиле (но отремонтированный и отделанный заново; стоимость отопления, хоть и довольно высокая, все же не была запредельной), три большие комнаты внизу, еще четыре – наверху, длинный сарай, который со временем можно будет переоборудовать под жилое помещение, а вокруг простираются совершенно роскошные луга, сочно-зеленые даже в августовскую жару.
За домом располагалось огромное поле, где могли играть дети, а за полем – лес, протянувшийся чуть ли не в бесконечность. Участок граничил с государственными землями, объяснил агент по продаже недвижимости, и в обозримом будущем никаких новых застроек здесь не предвидится. Индейское племя микмаков предъявило права на почти восемь тысяч акров земли в Ладлоу и в других городах к востоку от Ладлоу, но там все очень запутанно, так что их тяжба с федеральными властями и правительством штата вполне может растянуться до следующего столетия.
Рэйчел вдруг прекратила плакать и резко выпрямилась.
– Это и есть…
– Да, это он, – сказал Луис. Ему было тревожно… нет, ему было страшно. На самом деле его охватил ужас. На выплату по закладной уйдет двенадцать лет жизни; к тому времени Эйлин исполнится семнадцать.
Он сглотнул слюну.
– Ну как тебе? Что скажешь?
– Скажу, что мне нравится, – ответила Рэйчел, и у Луиса словно камень с души свалился. Он видел, что она говорит правду, видел по ее глазам; как только они свернули на асфальтированную подъездную дорожку, Рэйчел принялась изучать пустые окна. В мыслях она уже развешивала занавески, подбирала клеенку для полок буфета и делала бог знает что еще.
– Папа? – позвала Эйлин с заднего сиденья. Она тоже перестала плакать. Даже Гейдж прекратил хныкать. Луис наслаждался тишиной.
– Что, солнышко?
Ее глаза в зеркале заднего вида, карие под русой челкой, тоже рассматривали дом, лужайку, крышу еще одного дома далеко слева и огромное поле, что протянулось до самого леса.
– Это наш дом?
– Будет наш, моя радость.
– Ура! – закричала она так, что у Луиса зазвенело в ушах. И хотя временами Эйлин изрядно его раздражала, теперь он решил, что совсем не расстроится, если никогда в жизни не увидит Диснейуорлд в Орландо.
Он поставил машину перед сараем и заглушил двигатель.
Мотор пощелкивал, остывая. В предвечерней тишине, казавшейся невероятной после Чикаго и шума Стейт-стрит, пела птица.
– Наш дом, – тихо проговорила Рэйчел, не сводя взгляда с белого здания.
– Дом, – с довольным видом произнес Гейдж у нее на коленях.
Луис и Рэйчел переглянулись. В зеркале заднего вида глаза Эйлин расширились.
– Ты…
– Он…
– Что…
Они все заговорили одновременно, а потом рассмеялись. Гейдж не обращал на них внимания; он продолжал сосать палец. Он уже почти месяц назад научился говорить «ма» и пару раз пробовал произносить что-то похожее на «па-а», если Луис, конечно, не выдавал желаемое за действительное.
Но это – пусть даже случайно или из-за простого звукоподражания – было самое что ни на есть настоящее слово. Дом.
Луис взял сына с колен жены и крепко его обнял.
Так они приехали в Ладлоу.
2
В памяти Луиса Крида это мгновение навсегда запечатлелось исполненным волшебства и покоя – отчасти, наверное, потому, что оно и вправду было волшебным, но в основном потому, что вечер закончился совершенно безумно. В следующие три часа ни о каком волшебстве и покое не было и речи.
Ключи от дома Луис аккуратно (Луис Крид всегда был весьма обстоятельным и аккуратным) убрал в маленький плотный конверт и подписал его: «Дом в Ладлоу – ключи получены 29 июня». Он положил конверт в бардачок. Он был абсолютно в этом уверен. Но конверта там не оказалось.
Пока Луис искал ключи, чувствуя нарастающее раздражение, Рэйчел взяла Гейджа на руки и пошла следом за Эйлин к одинокому дереву посреди поля. Луис уже в третий раз шарил рукой под сиденьем, когда дочь завопила, а потом разревелась в голос.
– Луис! – крикнула Рэйчел. – Она поранилась!
Эйлин упала с качелей, сделанных из старой автопокрышки, и разбила коленку о камень. Ранка была неглубокой, но Эйлин вопила так, словно ей оторвали ногу, подумал Луис (да, немного цинично). Он поглядел на дом через дорогу, где в окнах гостиной горел свет.
– Хватит, Эйлин. Перестань, – сказал он. – А то соседи подумают, что здесь кого-то убивают.
– Но мне же бо-о-о-о-о-льно!
Поборов раздражение, Луис молча вернулся к микроавтобусу. Ключи исчезли, но аптечка по-прежнему лежала в бардачке. Он взял ее и пошел обратно. Эйлин увидела, что у него в руках, и завопила еще громче.
– Нет! Оно жжется! Я не хочу, чтобы жглось! Папа! Не надо…
– Эйлин, это всего лишь меркурохром, он не жжется…
– Будь большой девочкой, – сказала Рэйчел. – Это просто…
– Нет, нет, нет, нет…
– Прекрати! – вспылил Луис. – А то сейчас будет жечься на попе.
– Она устала, Лу, – тихо проговорила Рэйчел.
– Да, знакомое чувство. Подержи ей ногу.
Рэйчел опустила Гейджа на землю и держала ногу Эйлин, пока Луис мазал ее меркурохромом, невзирая на истерические вопли дочери.
– Кто-то вышел на крыльцо. В том доме, через улицу, – сказала Рэйчел и подхватила на руки Гейджа, который уже пополз прочь по траве.
– Прекрасно, – пробормотал Луис.
– Лу, она просто…
– Устала, я знаю. – Он закрыл пузырек с меркурохромом и мрачно взглянул на дочь. – Вот. И вовсе не больно. Ну, сознавайся, Элли.
– Нет, больно! Больно! Бо-о-о…
Луису хотелось ее отшлепать, и он убрал руку за спину – от греха подальше.
– Нашел ключи? – спросила Рэйчел.
– Еще нет, – ответил Луис, закрывая аптечку и выпрямляясь. – Я…
Гейдж заорал. Он не хныкал, не плакал, а истошно кричал, извиваясь в руках у Рэйчел.
– Что с ним?! – воскликнула Рэйчел, тут же передавая сына Луису. Он подумал, что это один из тех плюсов, которые получаешь, выходя замуж за врача: всегда можно вручить ребенка мужу, когда с ребенком творится неладное. – Луис! Что…
Малыш орал, хватая себя за шею. Луис перевернул его и увидел, что сбоку на шее наливается белая шишка. А на лямке комбинезончика вяло копошилось что-то мохнатое с крыльями.
Эйлин, которая уже начала успокаиваться, опять закричала:
– Пчела! Пчела! ПЧЕЛА-А-А-А!
Она отскочила назад, споткнулась о тот же камень, о который разбила коленку, шлепнулась мягким местом на землю и снова расплакалась от боли, изумления и страха.
Я схожу с ума, удивленно подумал Луис. Ура-а-а-а!
– Сделай что-нибудь, Луис! Надо же что-то делать!
– Надо вытащить жало, – медленно проговорил кто-то у них за спиной. – В этом вся штука. Надо вытащить жало и приложить туда соду. Шишка быстро сойдет.
Человек говорил с новоанглийским акцентом, что поначалу усталый, растерянный разум Луиса вообще отказался перевести эту речь на нормальный язык: На-а-до вы-ы-тащить жа-а-ло и приложи-и-ть туда со-о-ду.
Он обернулся и увидел старика лет семидесяти – здорового и крепкого, одетого в комбинезон поверх синей хлопчатобумажной рубашки, распахнутый ворот которой открывал морщинистую шею. Лицо старика было загорелым, и он курил сигарету без фильтра. Пока Луис смотрел на него, старик затушил сигарету пальцами и аккуратно убрал в карман. Протянул руки и застенчиво улыбнулся – Луису сразу понравилась эта улыбка, а он был не из тех, кто легко заводит знакомства.
– Только не думайте, будто я учу вас делать вашу работу, док, – сказал он. Так Луис познакомился с Джадсоном Крэндаллом, которому следовало бы быть его отцом.
3
Крэндалл видел в окно, как они подъезжали, и пришел посмотреть, не нужна ли им помощь, когда ему показалось, что у них там, как он выразился, «стало чуток туговато».
Луис держал ребенка на руках, а Крэндалл подошел ближе, осмотрел шишку на шее Гейджа и протянул к нему скрюченную, пятнистую руку. Рэйчел открыла рот, пытаясь возразить – рука старика казалась ужасно корявой, и грубой, и почти такой же большой, как голова Гейджа, – но не успела сказать ни слова. Пальцы старика совершили уверенное движение, проворно и ловко, как пальцы фокусника, – и вот жало уже лежало у него на ладони.
– Большое, – заметил он. – На первый приз не потянет, но на второй – очень даже.
Луис расхохотался.
Крэндалл улыбнулся ему своей застенчивой, слегка кривоватой улыбкой и сказал:
– Да, такой вот курьез.
– Мама, что он сказал? – спросила Эйлин, и Рэйчел тоже рассмеялась. Да, это было ужасно невежливо, но старик вроде бы не обиделся. Он достал из кармана пачку «Честерфилда», сунул в рот новую сигарету, добродушно кивнул в ответ на смех – даже Гейдж захихикал, несмотря на боль от пчелиного укуса – и зажег спичку о ноготь большого пальца. У стариков свои хитрости, подумал Луис. Хитрости мелкие, но хорошие.
Он прекратил смеяться и протянул свободную руку – ту, которая не поддерживала Гейджа под пятую точку, кстати, уже ощутимо мокрую.
– Рад познакомиться, мистер…
– Джад Крэндалл, – сказал старик, пожимая ему руку. – А вы, значит, доктор.
– Да. Луис Крид. Это моя жена Рэйчел, моя дочь Элли, а парень, которого укусила пчела, – это Гейдж.
– Рад познакомиться с вами со всеми.
– Я смеялся вовсе не потому, что… мы смеялись не потому… просто мы все… немного устали.
Это явное преуменьшение снова его рассмешило. Он чувствовал себя выжатым как лимон.
Крэндалл кивнул.
– Да уж, конечно. – Он взглянул на Рэйчел. – Почему бы вам не завести на минуточку к нам вашего малыша и вашу дочурку, миссис Крид? Сделаем ему примочку из соды. Моя жена будет рада с вами познакомиться. Она почти не выходит из дома. Артрит совсем уж замучил в последние годы.
Рэйчел взглянула на Луиса, и тот кивнул.
– Вы очень добры, мистер Крэндалл.
– Ой, зовите меня просто Джад.
Внезапно раздался гудок, послышался рокот сбавляющего обороты мотора, и на подъездную дорожку медленно вырулил синий грузовой фургон.
– О Боже, а ключи-то так и не нашлись, – сказал Луис.
– Ничего страшного, – отозвался Крэндалл. – У меня есть запасные. Мистер и миссис Кливленд… они жили тут раньше… дали мне запасные ключи, уж лет четырнадцать или пятнадцать тому как. Они долго здесь жили. Джоан Кливленд была лучшей подругой моей жены. Она умерла два года назад. Билл перебрался в дом престарелых в Оррингтоне. Я сейчас их принесу. Все равно они теперь ваши.
– Вы очень добры, мистер Крэндалл, – повторила Рэйчел.
– Вовсе нет, – сказал он. – Просто мне радостно, что тут опять будут детки. – Де-е-е-тки. Для Луиса и Рэйчел, привыкших к среднезападному произношению, говор Крэндалла звучал почти как иностранный язык. – Вы только следите, чтобы они не подходили к дороге, миссис Крид. Слишком уж тут много грузовиков.
Хлопнула дверца машины. Грузчики выбрались из кабины и теперь направлялись к ним.
Элли, отошедшая чуть в сторонку, вдруг спросила:
– Папа, а что это?
Луис, который уже собирался идти встречать грузчиков, обернулся. На краю поля, где кончалась лужайка и начиналась высокая летняя трава, виднелась тропинка шириной фута четыре. Она поднималась на холм, вилась среди низких кустов и терялась в березовой роще.
– Вроде какая-то тропинка, – ответил Луис.
– Ага, – улыбнулся Крэндалл. – Как-нибудь я тебе про нее расскажу, малышка. Ну что, пойдем лечить братика?
– Пойдем, – сказала Элли и добавила с явной надеждой: – А сода жжется?
4
Крэндалл принес ключи, но к тому времени Луис уже нашел свой комплект. Наверху в бардачке была щель, и маленький конверт провалился туда, к проводам. Луис выудил его и впустил грузчиков в дом. Крэндалл отдал ему запасные ключи. Они висели на старом, потускневшем брелоке. Луис поблагодарил старика и рассеянно сунул ключи в карман, наблюдая за тем, как грузчики вносят внутрь мебель и коробки с вещами, накопившимися у них за десять лет семейной жизни. Сейчас, вне привычного окружения, вещи казались какими-то мелкими, обесцененными. Обыкновенное барахло, рассованное по коробкам, подумал Луис, и его вдруг охватила печаль и какое-то гнетущее чувство – наверное, та самая ностальгия.
– Вырвали с корнем и пересадили в новую почву, – сказал Крэндалл, внезапно возникший рядом, и Луис даже вздрогнул от неожиданности.
– Вы явно знаете в этом толк.
– На самом деле нет. – Крэндалл достал сигарету и чиркнул спичкой. Ее огонек ярко вспыхнул в ранних вечерних сумерках. – Мой отец выстроил этот дом через дорогу. Привел в него жену, и здесь же она родила ребенка, то есть меня, аккурат в тысяча девятисотом.
– Так вам сейчас…
– Восемьдесят три, – закончил Крэндалл, и Луис тихо порадовался про себя, что старик не добавил: «Еще в самом соку». Эту фразу он люто ненавидел.
– А выглядите вы моложе.
Крэндалл пожал плечами.
– В общем, я здесь родился и прожил всю жизнь. Когда началась Первая мировая, я пошел добровольцем, но до Европы так и не добрался. В Байонне побывал, но только в Нью-Джерси. Мерзопакостное местечко. Даже в семнадцатом году. Так что я был очень доволен, когда вернулся домой. Женился на Норме, отработал свое на железной дороге, и мы как жили тут всю жизнь, так до сих пор и живем. Но я немало всего повидал и в Ладлоу. Уж поверьте мне на слово.
Грузчики с пружинной сеткой от большой двуспальной кровати замешкались у входа в сарай.
– Это куда, мистер Крид?
– Наверх… сейчас я вам покажу. – Луис шагнул было к ним, но остановился и обернулся к Крэндаллу.
– Идите-идите, – улыбнулся старик. – И я тоже пойду, не буду мешать. Но переезд – штука такая… натаскаешься, а потом жажда мучит. Обычно около девяти вечера я сижу у себя на крыльце и пью пиво. Если погода хорошая, то засиживаюсь допоздна. Иногда Норма тоже выходит составить мне компанию. Будет желание – заходите.
– Может быть, и зайду, – ответил Луис, вовсе не собираясь этого делать. После подобного приглашения непременно последует просьба осмотреть Норму с ее артритом – попросту, по-соседски (и, конечно, бесплатно). Ему нравился Крэндалл, нравилась его застенчивая улыбка, его манера говорить, его акцент янки, вовсе не резкий, а наоборот – мягкий, почти певучий. Хороший человек, подумал Луис, но люди быстро начинают хитрить с врачами. Как ни прискорбно, рано или поздно даже лучшие друзья обращаются к тебе за врачебной консультацией. А со стариками этому вообще нет конца. – Только особенно меня не ждите, у нас был чертовски тяжелый день.
– Ну, приходите потом, можно без приглашения, – проговорил Крэндалл с улыбкой, и что-то в этой улыбке подсказало Луису, что старик понял, о чем он думает.
Луис проводил Крэндалла взглядом. Он шел легкой походкой, с прямой спиной, как будто ему шестьдесят, а не за восемьдесят. Луис почувствовал, как в его сердце пробиваются первые ростки симпатии.
5
К девяти вечера грузчики уехали. Элли и Гейдж, оба уставшие до предела, спали в своих новых комнатах. Гейдж – в детской кроватке, Элли – прямо на полу, на матрасе, в окружении горы коробок с ее миллиардами цветных мелков, целых, сломанных и затупившихся; с ее плакатами с «Улицей Сезам»; с ее книжками, с ее одеждой и бог знает с чем еще. Черч спал вместе с ней, хрипло урча во сне. Это глухое урчание заменяло зверюге мурлыканье.
До этого Рэйчел с Гейджем на руках беспокойно металась по дому, перепроверяла все места, куда Луис просил грузчиков ставить вещи, и заставляла их переставлять все по-своему. Чек Луис не потерял – он лежал в нагрудном кармане вместе с пятью десятидолларовыми банкнотами для чаевых. Когда парни закончили разгружать фургон, Луис отдал им чек вместе с наличными, кивнул в ответ на их благодарности, подписал квитанцию и остался стоять на крыльце, глядя, как они уезжают. По дороге они наверняка завернут в Бангор и выпьют пива в честь окончания рабочего дня. Кстати, от пива он бы и сам не отказался. Тут он снова подумал о Джаде Крэндалле.
Они с Рэйчел сидели на кухне, и Луис заметил темные круги под глазами жены.
– Шла бы ты спать, – сказал он.
– Предписание врача? – улыбнулась она.
– Ага.
– Ладно, – согласилась она, вставая. – Что-то я умоталась. И Гейдж точно разбудит посреди ночи. Ты идешь?
Он замялся.
– Пока нет, наверное. Этот старик через улицу…
– Через дорогу. Здесь, в деревне, не улицы, а дороги. Или, как говорит Джадсон Крэндалл, да-а-роги.
– Хорошо, через да-а-рогу. Он приглашал меня на пиво. Думаю, что поймаю его на слове. Я устал, но спать пока не могу. Слишком взвинчен.
Рэйчел улыбнулась.
– И все закончится тем, что Норма Крэндалл станет рассказывать, где у нее что болит и на каком она спит матрасе.
Луис рассмеялся, думая о том, как это забавно и даже слегка жутковато, что со временем жены учатся читать мысли своих мужей.
– Он был рядом, когда мы в нем нуждались, – сказал он. – Наверное, надо и для него что-то сделать.
– Ты – мне, я – тебе?
Луис пожал плечами, не зная, как объяснить жене, что Крэндалл ему сразу понравился.
– Как тебе его жена?
– Очень хорошая женщина, – ответила Рэйчел. – Гейдж сидел у нее на коленях. Я удивилась, ведь у него был тяжелый день, а ты сам знаешь, как настороженно он относится к новым людям даже в нормальной обстановке. И у нее была кукла, и она разрешила Эйлин с ней поиграть.
– А что там с ее артритом? Все очень плохо?
– Я бы сказала, что очень.
– Вплоть до инвалидной коляски?
– Нет… но она очень медленно ходит, и ее пальцы… – Рэйчел скрючила свои тонкие пальцы, чтобы показать. Луис кивнул. – Ты только недолго, Лу, ладно? В чужих домах мне всегда страшновато.
– Очень скоро он станет не чужим, – ответил Луис и поцеловал жену.
6
Луис вернулся домой пристыженным. Никто не просил его осматривать Норму Крэндалл; когда он перешел через улицу (через да-а-рогу, напомнил он себе с улыбкой), леди уже легла спать. Смутный силуэт Джада вырисовывался сквозь оконные сетки крыльца. Кресло-качалка уютно поскрипывало на старом линолеуме. Луис постучал в дверь с проволочной сеткой, и та приветливо загрохотала в раме. Огонек сигареты Крэндалла мерцал, как мирный большой светлячок в летней ночи. Из радиоприемника, выставленного на минимальную громкость, доносился голос комментатора с матча «Ред сокс», и все это вместе создавало у Луиса странное ощущение, что он вернулся домой.
– Док, – сказал Крэндалл. – Я так и думал, что это вы.
– Надеюсь, вы не шутили насчет пива? – спросил Луис, заходя внутрь.
– Я никогда не обманываю насчет пива, – ответил Крэндалл. – Человек, врущий о пиве, наживает себе врагов. Присаживайтесь, док. Я как раз положил на лед пару лишних жестянок, на всякий случай.
Крыльцо было длинным и узким, меблированным плетеными креслами и диванчиками. Луис сел в кресло и удивился, какое оно удобное. По левую руку стояло жестяное ведро с кубиками льда и несколькими банками пива «Блэк лейбл». Луис взял одну.
– Спасибо, – сказал он, открывая банку. Первые два глотка показались ему восхитительными.
Кладбище домашних животных
Стивен Кинг родился в 1947 году. На протяжении всей жизни он писал романы, в основном — ужасы, триллер, драму. В этой рецензии пойдет речь о его произведение «Кладбище домашних животных» («Pet sematary, хотя на самом деле должно быть написано «Pet cemetery»).
Итак, Луис Крид, доктор, приезжает в маленький городок Ладлоу вместе со своей семьей и котом Уинстоном Черчиллем (Черчем). Он знакомится с местным янки, который рассказывает ему о старинном индейском кладбище в лесу, где, якобы, воскресают домашние животные. Поначалу Луис не верит в это, но когда его кот Черч попадает под машину, он решает похоронить его на кладбище, чтобы животное воскресло…
И с этого момента начинается соперничество, соперничество Господа нашего Иисуса Христа и простого смертного Луиса Крида. В Библии то, что сделал Луис — страшный грех, и потому его постигает кара божья. Некогда милый ласковый котенок становится беспощадным живым мертвецом (заметьте: не зомби, а именно живым мертвецом). Череда смерти находит пристанище в доме Луиса. Сначала кот, а затем сын Гадж. Гнев божий обрушивается на Луиса, и ему не остается ничего, как бороться с тем, что он сотворил…
«… В эту ночь он сидел еще долго после полуночи.
Он приводил в порядок свои изуродованные руки, когда услышал, как хлопнула входная дверь.
«Вот оно и случилось. Рано или поздно ты тоже так явишься домой», — подумал Луис Крид.
Он не стал вставать с места, когда слушал тяжелые шаги. Там — Королева Пауков! Луис держал себя в руках.
Кто-то остановился у него за спиной.
Тишина.
Холодная рука опустилась на плечо Луиса. Голос Речел показался ему скрипучим и каким-то недобрым.
— Дорогой, — сказала она».